Тело призрака

— А можно, я предложу вам пожить у меня, — осторожно стал прощупывать почву Анатолий. — Сам же найду приют у товарища. Как вы к этому отнесетесь?

— С большой благодарностью, — отозвалась Мария Ильинична. — Кстати, я давно хотела побывать в Москве: очень хочется побродить по залам музея Ленина. Для меня, как вы сами понимаете, это святое место.

— Ну, вот и решено, — заключил Сивцов. — Давайте, поедем ко мне прямо сейчас. Я вас устрою и вернусь на работу.

Уже одевшись, он позвонил Куркову и попросил его никуда не отлучаться — будет серьезный разговор.

— А конкретнее ты можешь сказать, что случилось? — спросил тот.

Анатолий выпалил:

— Включаем в разработку Ленина-Христа! — и положил трубку.

3

Наконец-то на Ганченко свалился груз славы, о котором он так давно мечтал. Сравнить ее странную тяжесть можно было с чем-то воздушным и мягким. Ему вспомнилась детская загадка-ловушка: что тяжелее — пуд пуха или пуд камней? Теперь он вполне сознательно, а не по простоте душевной, как в ребячестве, ответил бы: конечно, пуд пуха, и при этом нисколько не смутился бы тем, что посягает на самые основы физики.

Его публикацию обсуждали везде: в метро и на базарах, на работе и на интернетовских форумах. На следующий день после выхода газеты Евгения разыскал по телефону редактор известного еженедельника "Newsweek" и попросил подготовить для своего издания вариант статьи, но по возможности с новыми подробностями. Потом посыпались предложения из других популярных зарубежных газет и журналов.

Не оставили его в покое и коллеги. Они то слезно, то настойчиво просили указать адрес, где находится институт, победивший старость. Но Ганченко оставался непреклонным: свой "эксклюзив" он не собирался отдавать никому.

Подготовив с десяток вариантов статей для различных изданий, Евгений в то же время начал понимать, что тема требует дальнейшего развития. Пока заявления об удивительном действии разработанного учеными препарата оставались голословными, а было бы здорово показать конкретного человека, прошедшего курс омоложения, как говорится, до и после.

Ганченко решил действовать сам. Он стал перебирать в памяти и в записных книжках людей, которые могли бы подойти на роль праведника. Увы, при внимательном рассмотрении каждый из его знакомых имел какой-то изъян, темное пятно в биографии или то, что можно было назвать грехом.

Промучившись полдня, Ганченко, наконец, остановился на самой подходящей, как ему показалось, кандидатуре. Он подумал о близкой подруге его бабушки — старушке, чей возраст недавно перешагнул девяностолетнюю отметку. Баба Аня, как называл ее Евгений, была очень близким человеком для их семьи. Сама никогда так и не побывавшая замужем и оставшаяся, как подозревал журналист, девственницей, она помогала нянчить маленького Женю, с радостью выполняла домашние работы, а летом наравне со всеми копалась на грядках на их даче. Добрее человека Ганченко не встречал и в детстве даже думал, что из двух бабушек настоящая — именно баба Аня.

К ней он и отправился после работы, предварительно позвонив, справившись о здоровье и захватив любимый старушкой бело-розовый зефир.

Несмотря на преклонный возраст, баба Аня выглядела свежо и бодро, в маленькой однокомнатной квартирке царили чистота и порядок. В вазе стояли засушенные с лета стебли физалиса с оранжевыми пузатенькими плодами-коробочками.

Старушка, обрадовавшись приходу Жени, который всю жизнь был ее любимцем, быстро собрала на стол все, что нужно для чая. Хрустя сушками и запивая их вкуснейшим янтарным напитком, — его аромат Ганченко помнил с детства, — он начал разговор издалека:

— Баба Аня, я недавно побывал у одного ученого и узнал, что старость, оказывается, можно победить.

Старушка недоверчиво посмотрела на него и спросила:

— Даже такую, как моя?

— Любую! — убежденно произнес Евгений.

Попросив вторую чашку чая, который баба Аня готовила из нескольких сортов заварки, и в этом заключался ее секрет, Ганченко подробно рассказал о своем визите в институт и волшебном эликсире, возвращающем людям юность. Подытоживая, он заявил:

— Баба Аня, вы у нас — самый лучший кандидат на омоложение! Я договорюсь, и вас примут немедленно.

Он ожидал, что старушка начнет ахать и охать, благодарить его за бесценный дар, но она только с грустью посмотрела на журналиста и серьезно сказала:

— Нет, Женечка, мне нельзя! Я еще пожить хочу. Мне ж граммулечки этого лекарства хватит, чтобы встретиться с беззубой…

Такой поворот обескуражил Ганченко, но он все же попытался уговорить старушку:

— Как же так, баба Аня? Вы ведь самый светлый человек из всех, кого я знаю!

— А ты в душу мне заглядывал? — проникновенно поинтересовалась та. — Никто не ведает, что там, внутри, кипело всю жизнь! Так что праведницей я себя никак назвать не могу.

Огорченный, журналист возвращался домой, думая о том, что его план — показать человека, победившего старость с помощью "эликсира праведников", с треском провалился.