Тело угрозы

Присутствующие его поняли. Речь шла об известных им вещах, а именно: о том, что даже.самая совершенная спутниковая разведка не может обнаружить все интересующие ее объекты. Потому что их и укрывают по-разному: большую часть – нормально, зная, что они будут увидены и зафиксированы, это просто необходимо: если другая сторона вообще ничего не увидит, она сильно забеспокоится и станет срочно искать более эффективные средства обнаружения; и найдет, конечно. Это сокрытие объектов носит, так сказать, ритуальный характер. И все это понимают. Но другая сторона понимает и то, что увиденное никак не может быть всем, чем располагает разведываемая страна; какую-то часть своего вооружения она, безусловно, укрывает так, чтобы разглядеть ее нельзя было бы ни с самолета, ни даже из космоса. Тут уже вступает в силу соревнование глаза и маски, и результат зависит от того, что более совершенно технически. В этом отношении Америка неизменно оставляла золотую медаль за собой: в российской маске всегда оставалась какая-то щелка, в которую проникал зоркий взгляд из надоблачного пространства. Заокеанские инспекторы зорко следили за эффектом, какой у принимающей стороны вызвали их просьбы показать им “вот это, и еще вот это, ну и конечно, мы с удовольствием побывали бы вот где”, – и карандаш безошибочно упирался остро заточенным грифелем в точку, о которой принято было думать, что она совершенно наисекретная и о которой в самом деле большинство своих и не знали. Эффект соответствовал ожиданиям – и все были довольны. Все.

Почему все? Американцы – понятно почему: еще раз доказали бывшему сопернику, что секретов от них в мире не существует. Ну а русские по какой такой причине?

Да просто по той, что и этими наисекретнейшими установками арсенал не исчерпывался, и кроме защиты, которой пользовались для их сокрытия и которая была, по сути дела, вчерашней, существовало еще и некоторое количество объектов, уже принципиально новых и защищенных от любого взгляда уже действительно по технологии двадцать первого века. Штаты такой пока не обладали – или, точнее говоря, не было информации о том, что и у них подобное появилось, – а отстать они могли по той причине, что все последние годы занимались в основном всем букетом проблем собственной защиты; начавшись даже еще до одиннадцатого сентября ноль первого года, кампания эта до сих пор так и не завершилась; ну а коли уж и они не обладали – как же могла создать такую систему абсолютного сокрытия Россия? Да нипочем!

Не могла; но тем не менее сконструировала, изготовила и применила. Россия во все практически времена существования исправно пренебрегала своими возможностями, зато невозможное регулярно осуществляла. Только не надо валить это на странности русского характера. Это земля такая, тут и нельзя иначе. Вот почему о существовании этой третьей группы объектов ни приехавшие, ни те, кто их посылал и ставил задачу, не имели ровно никакого представления.

Именно это имел в виду директор внешней разведки, которая, кстати, хотя и укоротилась с прошлого века, но все еще вызывает заслуженное уважение: что об этой третьей группе объектов инспекция не подозревает и поэтому навестить их никак не сможет. Если даже кто-нибудь из колонелей и увидит во сне нечто подобное, то об этом и не заикнется: они ведь тоже хотят создать о себе самое серьезное и уважительное впечатление.

В кабинете же министра хозяин его, выслушав краткое, но исчерпывающее заявление директора внешней, повернулся к командующему KB:

– Как прошла переброска?

Генерал доложил:

– Все в полном порядке. Зерно доставлено на элеваторы и разгружено. Никаких происшествий не случилось.

– На старых местах ничего не осталось из пустышек?

– Есть немного. Но до них они не доберутся. Бюджет времени не позволит.

– Смотри! – проговорил министр не без угрозы.

– Так точно, – ответил командующий спокойно. – Смотрю. И позволил себе добавить:

– Да вы не беспокойтесь, с инспекцией будет порядок. А если доживем до залпа – Kтo там, к черту, разберет: что рвануло, что нет. Туда-то они инспекторов не пошлют – а если и направят, то те доложить уж никак не смогут.

Все только усмехнулись.