Тело угрозы

Отпер один замок, затем второй; второй при этом тихонько то ли проскрипел, то ли провизжал, на что-то жалуясь, но всерьез сопротивляться не стал. Ни собак, ни кошек Ржев не держал, для него все последние годы телескоп был единственным сожителем, и не исключено, что Люциан Иванович про себя думал о нем и воспринимал его как существо одушевленное – как водитель машину, например. Так что никто больше не мог ни встретить нового (пока еще предположительно) хозяина, ни помешать ему войти внутрь.

Минич, однако, прежде чем сделать это, вернулся к машине и подошел на этот раз с правой стороны. Распахнул дверцу, видя, что пассажирка сама выходить вроде бы не собиралась. Легко, одним пальцем, прикоснулся к ее плечу – но не там, где оно было оголено сарафаном, чтобы она ничего такого не подумала, чего у Минича и в самом деле в мыслях не было.

– Девушка… Да, кстати: как вас зовут? Обращаться-то к вам как прикажете?

Она повернула голову; спокойно-отчужденное выражение лица не изменилось.

– Можете называть Джиной, если вы не против.

Эти последние слова – “расширение”, как он определил их компьютерным термином, Минич оставил без внимания.

– Зайдете? – спросил он. – Вы же не для того ехали, чтобы с порога повернуть назад?

– Не для того. Но я ведь не знала… Хотя я, конечно, зайду. Там остались кое-какие мои мелочи… случайно. – Она проговорила это, словно убеждая в чем-то саму себя. И вылезла из машины, решительно захлопнула за собой дверцу, словно отрезая себе путь к отступлению. На мгновение задержалась.

– Может быть, я пойду прямо… туда? Посмотрю, как там, все ли цело Не бойтесь: чужого не возьму.

“Что, бельишко свое осталось? В чем спала?”

– Да подождите…

– Поняла: ответ с отказом. Но хоть туда-то мне можно?

И кивнула на обсерваторную вышку, что находилась позади дома, но верхняя часть ее с кустарно изготовленным куполом была хорошо видна и отсюда.

“Разрешать работать тому, кто захочет”, – вспомнил он. Вот, значит, кого Ржев имел в виду. Да, не вовремя они поссорились…

Но и в этой просьбе Минич отказал, сам не зная почему:

– И туда, и сюда пойдем вместе. Джина едва заметно пожала плечами:

– Как скажете.

И направилась к крыльцу. У самой двери Минич обогнал ее.

– Простите – я войду первым. Мало ли что там может быть…

По его расчетам, он был тут последним – когда увозил Люциана в больницу. И хотел убедиться в том, что в отсутствие хозяина дом не посещали гости.

Первым он вошел в небольшую прихожую с вешалкой на стене и галошницей на полу. На вешалке по-прежнему висели старый синий плащ Ржева и заношенная спортивная куртка, что он надевал для работы в огороде. Направо короткий коридорчик вел на кухню и к удобствам, прямо – другой, подлиннее, одна комната была слева, вторая – впереди. После яркого дня было темновато; Минич щелкнул выключателем – свет зажегся. Джина вошла вслед за ним. Остановилась. Минич достал сигареты, сунул одну в рот. Протянул пачку девушке.

– Спасибо, не курю. И вы… подождите же!

Удивленный, он опустил руку с зажигалкой.

– Что случилось?

Джина медленно втянула носом воздух:

– Пахнет дымом – вам не кажется?

Ему, курильщику, учуять запах было, конечно, труднее. Но после ее слов он принюхался. Да. Курили. И уж никак не две недели тому назад. И не “Мальборо”.

– Да, – сказал он. – Спасибо, что обратили внимание.

– Они – те, кто ехал нам навстречу?

– Очень может быть. Наверное. Постойте тут. Я посмотрю, что в комнатах.

Но в комнатах он ничего такого не заметил. Да и не мог скорее всего увидеть что-то такое, на что, может быть, обратил бы внимание хозяин – если бы мог сейчас не только увидеть, но и сказать. Не мог. А Минич просто не помнил, что, где и как стояло и лежало – на столе, на буфете, на подоконнике. Может быть, кто-то и трогал все это – поди знай…

– Джина!

Она вошла, спокойно ступая.

– Как по-вашему, не могло ли тут что-нибудь… пропасть?

Женщина покачала головой:

– Что? Денег и ценностей у него не было, вы и сами должны знать, на каком уровне он жил – в смысле быта. Никаких коллекций, гардероб – под стать бомжу. Единственное, что у него было хорошего, кроме зеркала, – компьютер, программы к нему и записи. Но они не здесь. В смысле – не в комнатах, а в погребе. Там у него настоящий кабинет. С тайничками даже.

– Что-то не знаю я тут никакого погреба… – удивился Минич.

– И никто не знает. Кроме меня. “Маскировка номер раз” – так он это называл. Мы обычно разговаривали как раз там – за работой, и еще наверху, в обсерватории. Или на верандочке. Или во дворе.

“Или в спаленке, – подумал он почему-то с неудовольствием.– Раздеваясь, аккуратно убирала небось свое на вешалку…”

– Вешалка, – вспомнил вдруг он. – Наверное, что-то должно было находиться на вешалке. Висеть? Лежать?

– Почему вдруг вешалка? – не поняла она.

– Он говорил… в последние минуты, там…

Чуть помедлив, она усмехнулась:

– Он не эту вешалку имел в виду.

– Какую же? – Минич нахмурился, соображая.