Тело угрозы

Но в любой группе кто-нибудь да обязательно думает иначе. Нашелся такой и там; то ли он был впечатлительнее других, и картина гибели мира, какую можно было представить, внимательно анализируя запись, показалась ему достаточно убедительной, то ли почудилось ему, что в деле, какое старший лейтенант Комар увидел вдруг в своем воображении, угадывалась ослепительная перспектива, обещающая в случае удачи разразиться звездным дождем, причем какое-то количество звездочек осело бы и на его погонах. Так или иначе, он почел себя обязанным доложить возникшие соображения своему непосредственному начальнику, успевшему вернуться с доклада на самом верху.

Майор Волин к идеям подчиненного отнесся весьма хладнокровно. Он получил уже указания от начальства и, следовательно, успел понять, что дело может иметь перспективу. Но многоопытный служака одновременно сообразил и то, что перспектива эта – благотворный дождик повышений, наград, поощрений и прочего – из тех осадков, что выпадают лишь на вершинах. Оперативникам же тут ничто не светит, так что из кожи лезть не было никакого смысла.

Однако гасить инициативу подчиненного он не собирался, а поскольку известно, что всякая инициатива наказуема, то самому умнику и следовало поручить выполнение генеральских указаний. И майор сказал:

– Что же, есть такое мнение – пригласить этого парня, тут и выясним, что его, собственно, пугает. Пока все это не очень-то убедительно. Может, у него с крышей проблемы? Побеседуем, тогда посмотрим.

Старший лейтенант решил предварительно поговорить с источником информации по телефону – но безуспешно, хотя звонил он четырежды в разное время суток.

По номеру телефона он без труда установил местонахождение источника и навел справки у районного уполномоченного. Тот уже к вечеру доложил, что искомое лицо по указанному адресу действительно проживает, но в данное время его на месте нет, а поскольку живет оно одиноко, то и никого другого в доме нет, все заперто. Установлено также, что вот уже больше недели, как лицо это нигде не было замечено: ни в Летягине, куда он временами наведывался в магазин, ни в Курино, в Подрайске на станции его тоже не видели. Характеризовался же он, по собранным материалам, положительно: пьяным не замечался, женщины к нему приезжали редко, вернее – приезжала одна и та же, молодая; в Летягине всегда замечали и когда она проходила, направляясь к нему, и когда – уходя, как правило – на другой день. Из чего сделан был вывод, что старик еще хоть куда. Однако где он сейчас обретался – никто сообщить не смог. Уехал, и все.

В конце доклада следовал вопрос: нужно ли проникнуть в дом и осмотреть, или такой необходимости нет?

Старший лейтенант сразу же ответил: нет, без него ничего такого не предпринимать, если обстановка изменится – например, искомое лицо появится или кто-то другой предпримет попытку проникнуть в дом, – немедленно сообщать; сам же он постарается выехать в ближайшие же дни, как только немного разгрузится, чтобы самому посмотреть все на месте.

На чем эта линия дела пока и зашла в тупик, поскольку разгрузиться от более актуальных забот старшему лейтенанту на протяжении ближайшей недели так и не удалось.

Вот пока все об интересующих нас событиях, происходивших в те дни, когда Люциан Иванович Ржев в онкологическом центре на Каширском шоссе совершал свои последние шаги навстречу неизбежному переходу в иные измерения.

Минин мог бы свою вторую сигарету и сберечь. Когда он вернулся в палату, там были уже и сестра, и врач, тире больше не звучали, и экран погас. Отмучился старый Ржев. Ушел куда-то туда. Куда и наш путь лежит.

Еще ложась сюда, старик велел сперва зарулить к нотариусу и там составил завещание: в случае чего – то, что останется, отказал Миничу. (При этом почудилось журналисту, что сверкнула в глазах больного искорка ехидства.) В том числе и ключи от дома. Тогда же посоветовал с нехитрым имуществом, что останется, поступить по своему усмотрению. Но предупредил, что ему хотелось бы, чтобы Минич дом сохранил – пригодится как дача; дачи у Минича не было, как и еще много чего. Но отдельно распорядился насчет телескопа, хотя и несколько странным образом: в течение года не продавать, но допускать желающих им пользоваться – буде такие возникнут. Завещание было соответственно оформлено, и экземпляр его Минич получил – вот только не помнил совсем, куда его засунул. Но сейчас не до того было. Приходилось думать о похоронах и всем таком. Лишние заботы, но куда денешься. Надо.

Поговорив еще немного с медиками, он ушел, молча попрощавшись с останками. Знал, что старик – или теперь он уже не был стариком? – его слышит. Сел в свой микротарантас (так именовал Минич средство передвижения итало-российского производства, возрастом, пожалуй, лишь немного уступавшее ему самому), завел мотор и еще минутку постоял на месте. Не только для того, чтобы прогрелся движок; он решал дилемму, возникшую между велением здравого смысла и настроением.