Тэлон (ЛП)

— Ну вот и подумай, — улыбается он, подняв голову.

— Завтра у нас важный день. — Я придавливаю пальцами свободной руки свои виски, пытаясь избавиться от жужжания в голове. — Конец эксперимента.

— Твою мать, серьезно? Как быстро пролетело время.

— Можно и так сказать.

— Вы же решили остаться вместе, да?

— Еще бы! — Я делаю над собой усилие, чтобы утверждение звучало оптимистично, но меня гложут некоторые сомнения. Я уже не уверен, что понимаю ход мыслей Азии, и не знаю, что именно теперь могу ей предложить.

— Поздравляю, Тэл! — хлопает меня по руке Лукас. — Это нужно будет отпраздновать.

По дороге обратно домой, за город, я на какое-то время застреваю, следуя за школьным автобусом, который останавливается через каждые два квартала, и знакомые головокружение тошнота накатывают снова. Черт. Я раздраженно сжимаю руль. Добраться бы до дома скорее. Ужасно не хочется тормозить и блевать на обочине. Я затягиваюсь электронной сигаретой и включаю кондиционер в машине на полную мощность. Может, прохладный воздух поможет справиться с рвотой, которая обычно следует вскоре за головокружением.

Дожидаясь, когда автобус передо мной начнет движение, я поворачиваю голову направо и замечаю девушку, очень похожую на Азию, которая стоит перед рестораном и разговаривает с парнем. Они мило улыбаются друг другу. Я моргаю несколько раз, словно пытаясь получше рассмотреть их, и когда вижу, как парочка начинает обниматься, кровь словно перестает бежать по моим венам. Она не просто похожа на мою жену — это и есть моя жена.

Водитель позади меня жмет со всей дури на сигнал, пока я как замороженный продолжаю стоять посреди освободившейся полосы, разрываемый двумя желаниями: уехать и выйти из машины, подойти и узнать, какого черта она делает здесь с незнакомым мне парнем. Который ее, мать вашу, обнимает! Они так увлечены друг другом, что даже не оборачиваются посмотреть, какой там мудила сигналит во всю дурь прямо за мной. Если бы Азия обернулась, то непременно увидела бы меня. Но она ничего не замечает, потому что сосредоточена на своем приятеле.

Пронизывающий свист в ухе, кажется, достигал уровня в несколько децибел, пока я, сам не свой от бешенства, добирался до дома — перед глазами стояла сцена у ресторана, а в голове проносился миллион возможных объяснений. Она же почти никогда не выходит из дома. Никого не знает. Когда я уходил утром, она была дома, сидела на полу в мастерской, кроила что-то и попросила быть осторожнее. Послала воздушный поцелуй и сказала, что любит.

Когда я наконец подъезжаю к дому, то почти уверен, что ее машина окажется в гараже, но нет. Я надеялся, мне все привиделось — галлюцинации из-за вечного вертиго, но Азии нет.

Захожу в дом со стороны гаража, направляюсь на кухню и вижу записку на столе.

Поехала в магазин. Целую.

Меня охватывает паника. Может быть, она не по своей воле была с тем парнем. Может, она поехала в магазин, а он ее схватил или даже похитил.

Но ведь она улыбалась, не пыталась сбежать или вырваться. Кто бы он ни был, она его знает. Она позволила ему обнять себя, и сама его обнимала. Кровь закипает от ярости.

Ш-ш-шух. Ш-ш-шух. Ш-ш-шух.

Вслед за Пикси я иду в холл, затем в мастерскую. Ткань по-прежнему лежит на полу, как будто Азия уходила в спешке. Она всегда убирает за собой, когда работает. Но на этот раз, похоже, свинтила сразу, как только я съехал с подъездной дороги. Перед тем как ехать в тату салон, я заезжал к Ашеру, у нее было полно времени заняться чем хочется.

Я поворачиваюсь к выходу, собираясь вернуться на кухню, и замечаю на столе рядом с ее ноутбуком дневник. Он лежит раскрытый, даже ручка на месте, там, где не исписана до конца страница. За шесть месяцев, которые мы провели бок о бок, я ни разу не прикасался к ее дневнику.

Но сегодня, в последний день эксперимента, поднимаю его со стола, чтобы прочитать последнюю запись.

«Во время этого процесса я очень много узнала о самой себе. О том, чего хочу, что мне нужно, что делает меня счастливой. Будь у меня право выбора, я бы никогда не вышла за него замуж. Он тысячу раз разбивал мне сердце. Мне страшно думать о том, что с ним случилось, и как болезнь изменила его. Какое-то время все было просто замечательно, а потом снова изменилось.