Тем, кто не любит

Серов небрежно вывел машину со двора, продолжая размышлять. Откуда он взялся, этот Джиозотто? И Альбинони тоже. Никогда Вячеслав Сергеевич не слышал таких фамилий. Что они еще сочинили?

«Соберись, – сказал он себе, – на утро назначены две операции. Обе достаточно сложные».

Обычно Вячеслав оперировал под микроскопом. Какой микроскоп! Сейчас он с трудом мог фокусировать взгляд на дороге. Хотел зажечь сигарету, не мог отыскать зажигалку. Господи, она ведь была где-то тут! Неужели он настолько сильно сдал за последнее время, что так разволновался из-за этого дурацкого происшествия? Что оно было – первое или последнее? Наташа не дура. Она прекрасно должна понимать, что все его связи – баловство. Сексуальные игры стареющего мужчины.

Повинуясь внезапному импульсу, он вдруг остановился и вышел из машины. Зачем-то попинал протекторы, наконец закурил. Потом проверил, есть ли в карманах деньги, и позвонил на работу. Серов решил: «Будь что будет, но оставаться в Москве невозможно».

Через семь минут он пересек кольцевую автостраду, взяв направление на Питер. Просто так, без особой цели, чтобы чем-то занять себя и, может быть, прояснить для себя что-то. Не то чтобы он наметил обязательно встретиться с женой. Ведь то непонятное, смешное и ужасное, что происходило между ними в последнее время, было больше похоже на какое-то затянувшееся недоразумение, но объяснить это все равно нельзя. С того момента, как Вячеслав Сергеевич принял решение ехать, мысли его сконцентрировались, а пальцы перестали дрожать. Автострада М10 сама направляла его в Петербург, и он с готовностью ей повиновался.

2

Алексей Фомин, хозяин одного из известных автомобильных салонов в Петербурге, в этот день вернулся домой пораньше. Вот как-то так сложились звезды, что он решил положиться на своего заместителя и уехать из офиса. Алексей Фомин любил свой дом, можно сказать даже шире – любил не только дом, но и вообще все, чего он добился и что его окружало. Фомин отпер дверь подъезда, поздоровался с консьержкой и охранником и поднялся к себе на четвертый этаж старинного красивого здания. Огромный букет свежих роз встретил его благоуханием в гостиной. Предупрежденная о приходе мужа жена хлопотала в кухне. Домработница была отпущена, сын Антон собирался потусоваться с друзьями. Откушав жареную грудку индейки с цветной капустой и молодым картофелем, Алексей в благодушном настроении устроился на роскошном кожаном диване в гостиной, просматривая последнюю страницу вечерней газеты. Алена, его жена, в это время на кухне заправляла посудомоечную машину.

– Как дела, Антон? – крикнул от газеты в сторону сына Фомин.

– Нормально, пап. Я ухожу.

– Пусть Павел обязательно привезет тебя домой. Ни с кем больше не езди! – предупредил Алексей. Павел был их водитель.

– Хорошо, пап.

Боржоми пузырился перед Алексеем в бокале на столике. На выходные веселая компания должна была собраться у них на даче, в поселке на балтийском берегу. Жизнь на данном отрезке времени не сулила особенных тревог и радовала стабильностью.

Фомин закрыл за сыном дверь, взял газету и переместился в кухню. Его взгляд с колонки анекдотов упал на обзор театральных новостей. На гастроли в Питер опять приезжал Московский театр имени Ленинского комсомола.

– Сходим на «Чайку»? – сказал он жене.

Алена скривила хорошенький ротик.

– Да эта «Чайка» мне в школе осточертела. Давай на что-нибудь другое.

Фомин пожевал губами.

– Хороший состав.

Алена не согласилась.

– Небось старье.

– Старье так старье. – Настаивать он не стал. Хотя сам бы сходил на этот спектакль.

Мужчина снял и сложил очки. Потер переносицу. Однажды, таким же вот летним вечером, сидя в кресле в маленькой комнатке у одной молодой девушки, он взял со стола томик Чехова. И почти забытый девичий голос, обращаясь к нему, спросил:

– Ты какую пьесу у Чехова больше любишь?

В ответ он пожал плечами:

– Не знаю.

Девушка сказала как о чем-то давно решенном:

– А я – «Чайку». Знаешь почему? Я люблю Нину Заречную. Ее почему-то, сколько я видела, неправильно представляют. Играют либо истеричку, либо чересчур романтическую особу. А она на самом деле была решительной, смелой. Другая бы на ее месте могла спокойно выйти за Треплева замуж. Молодой писатель, как-никак, пусть и в дядюшкином поместье. И сидела бы всю жизнь возле голубого озера, не рыпалась никуда. А она выбрала Тригорина и театр. Любовь и карьеру. Свободное плавание вместо тихой пристани.

– И свернула на этом шею. Ты тоже хочешь в свободное плавание?

– Почему свернула? – Голос у девушки стал немного обиженным. Нина ведь все-таки стала актрисой. Может, дальше она вообще будет звездой, Чехов просто это не дописал. Кроме того, наука не театр, шансов пробиться гораздо больше.

– Наука теперь – цирк. Но над упавшими всегда смеются безжалостно, имей это в виду!

– Постараюсь не падать.

Разговор был окончен. Ту девушку, чей голос он так явственно сейчас вспомнил, звали Наташей Нечаевой.