тема: "Псы любви"

И когда земля вздрогнула от сильного толчка — не удивился. Он был готов к этому. Ему не надо было отстегивать ремень… Быстро дернул непослушную ручку, всем телом навалился на дверцу, выпал наружу… Удар получился сильным, его протащило по асфальту, но боли он не почувствовал.

Говорят, в такие минуты время останавливается. «А ведь не врали», подумал он тогда, лежа на обочине. У него была вечность, чтобы рассмотреть все детали. Время стало упругим, тягучим. Водитель внутри кабины пытался отстегнуть крепления ремня. Колеса автомобиля уже соскальзывали вниз, в страшную пропасть. Бетонный столбик на обочине рассыпался на куски. «Как призрачна грань, что отделяет этот мир от…», — проскочила глупая мысль, совсем не к месту. Передние колеса автомобиля висели над бездной, машина двигалась ТУДА, медленно, миллиметр за миллиметром. Колеса вращались…

«По-мо-гиии!!!» Звуки не проходили сквозь ватную упругость времени. Но просьбу можно прочесть по губам. По глазам. И рука — навстречу ему, оттуда

, из мира за гранью, тянулась рука. Растопыренные пальцы…

«Но боже, как трудно заставить себя встать и сделать шаг навстречу», — он приподнялся, холодная струйка пота скользнула по спине, лишая воли. Он запомнил висящие над пропастью шины, мелькание титановых дисков — колеса все еще вращались. Запомнил медленно скользящий по камням кузов. А прямо около автомобиля, рядом с разбитым на куски столбом ограждения — трещинки на асфальте, у самого края. Из них выглядывала зеленая трава.

— По-мо-гиии! — крик ворвался в уши. Время ожило. Рванулось ему навстречу, вместе с мольбой о помощи, тугим потоком ударило в грудь. Человек упал обратно на асфальт. Машина соскользнула в пропасть. Еще миг он видел перед собой безумные, полные надежды и отчаяния глаза… А потом остался только крик.

Крик не однажды приходил к нему во сне. Так было много лет, но со временем все позабылось. Память заботливо стирает старые воспоминания: не до конца, конечно, лишь притупляя их, закапывая в груду новых, более свежих. Кажущихся более важными. Прошли годы, и крик почти не возвращался к нему. Только сегодня, в поезде, из которого нет возврата, крик пришел снова…

— Станция «Три дня до конца света», — мягко прозвучал голос в динамике. Поезд вынырнул из тоннеля на открытое пространство, свет, непривычный красный свет заливал платформу. Бил в окна. Пассажир очнулся. Снова вспомнил, где он сейчас и что делает.

Ему захотелось выглянуть наружу. Было очень страшно. Красный огонь слепил глаза, и казалось, что вагон наполняется кровью. Человек опустил веки, зажмурился. Схватился за поручень, закусив губу. «Не убежать… не закричать…»

— Осторожно, двери закрываются… Следующая станция…

Поезд снова нырнул в бесконечный тоннель.

…Яркий майский день ворвался в память грохотом трамвая, медленно ползущего через Неву. Радостными криками детворы — первые катера уже бегали по реке, и мальчишки привычно бросали вниз всякую мелочь из карманов, стараясь угодить в крышу судна. Взрывы на «стрелке»… Он повернул голову, чтобы посмотреть. Петарды… Город провожал весну. Гулял и веселился. Мечтал о жарком лете.

Стояла отличная погода. «Еще немного — и можно будет забыть про куртку, до осени», — улыбаясь, подумал он. Молодые девчонки уже вовсю щеголяли в коротких юбках, бесстрашно игнорируя холодный ветер… «Дурочки, — с удовольствием разглядывая стройные ноги, думал он. — По весне в Питере дует холодный ветер с моря…» И все же было приятно смотреть на них, ловить на себе взгляды, улыбаться в ответ.

Питер ждал белых ночей. Жил в предчувствии любви, что неизбежно приходит к любому, кто однажды болел этим городом и бродил ночами вдоль Невы…