Темна египетская ночь

На то, чтобы вникнуть в ситуацию мне понадобилось две секунды. Еще столько же на то, чтобы метнуться вперед, освобождая дорогу очередному взлетевшему вверх штырю, коварно метившему мне между ногами. И тут началось. Таких коленец я не выкидывал даже на собственной свадьбе, когда друзья-доброжелатели напоили меня газированной водкой. Я выжимал из себя все, на что был способен, и мечтал только об одном: скорее оказаться в относительной безопасности одного из коридоров. Все равно какого, но лучше всего – ближайшего. Потому что долго выдержать такую бешенную пляску не дано никому, даже моему подстегнутому допингом организму. Однако, меня почему-то влекло не к ближайшему отверстию, до которого оставалось всего ничего, а гораздо дальше. И виной всему – мой старый знакомец – ветер. Только на этот раз он из воображаемого превратился в самый натуральный воздушный поток, который даже умудрялся менять траекторию моих прыжков, увлекая меня к двадцать третьему коридору. Или мне это только казалось? Может быть… Но факт остается фактом: изворачиваясь, выгибаясь и подпрыгивая, я довольно быстро пробирался к указанному ветром отверстию. А когда одним прыжком влетел в него, то без сил распростерся на голом каменном полу.

И снова запредельное напряжение сменилось полным упадком. Тело больше не желало подчиняться владельцу, а сознание померкло, оставляя неприкосновенным лишь краешек рассудка. Я ощущал спиной обтесанный камень, различал свет фонаря, собравшийся в круг на невысоком потолке… Но все же я был «не здесь». И, пожалуй, даже «не сейчас». Я летел. Подо мной проносились бесконечные барханы, где каждая песчинка может рассказать больше, чем все книги надменного человечества вместе взятые. Я хватал песок целыми пригоршнями и, швыряя вверх, уносил с собой, потому что даже мне иногда нужны спутники. Пальмы гладили мой живот широкими резными листьями, и мне это очень нравилось. Я не стал ломать их – сегодня мне хорошо и весело. Пусть стоят. Но насыпать мириады песчинок в зеленоватую медленно текущую реку я не отказался. Когда-нибудь совсем засыплю эту заносчивую воду. Ого! А вот еще одна забава – растянувшийся торговый караван. Сейчас посмотрим, каково ему придется… Что? Сопротивляться мне? Подчинять меня? Кто ты, дерзнувший?! Нет, этого не может быть! Почему я поворачиваю? Не хочу-у-у!..

Я пришел в себя от тишины. Ветер, загнавший меня сюда, стих и лишь слегка холодил кожу на темени. Не слышно было и многоголосого шепота, успевшего основательно мне надоесть. Отгоняя остатки непонятных видений, я провел по лицу руками, и только потом заметил, что они поменяли цвет. И не только они. Н-да, не быть мне больше «фараоном Рамзесом», а быть самым настоящим вождем краснокожих. Потому, что кровь, из многочисленных неглубоких порезов, оставшихся после прикосновений ножей-лепестков, с ног до головы одела меня в темно-красное. Надо же! А я в горячке даже не почувствовал боли. Зато теперь…

Медленно и осторожно я продвигался в глубь коридора в ожидании новых сюрпризов, приготовленных веселой жреческой компанией для всяк сюда входящего. Но поворот сменялся поворотом, а ничего подозрительного в поле зрения не попадало. Впрочем, судя по первому опыту, я даже не замечу очередной ловушки, пока не вляпаюсь в нее обеими ногами. Оборони, царица небесная. Но, завернув за очередной поворот, я вместо ожидаемой ловушки оказался в самом обыкновенном тупике. Черт! Кажется, придется возвращаться и, с риском для жизни проскочив в следующий коридор, попытать там свое переменчивое счастье. Я еще сколько-то простоял, буравя взглядом преградившую дорогу каменную плиту, в надежде, что она сейчас сдвинется с места, и даже не заметил, как переменился мой ветреный спутник. Вот только что, он подбадривающе похлопывал меня пониже спины, и уже немилосердно дует в правый висок, заставляя отворачивать голову к стене. Где на довольно ровной каменной поверхности выступает небольшая округлость. На секунду задумавшись, я положил указательный палец на выступ, до упора вжал его в стену… И почти не удивился, когда часть стены немного сдвинулась влево, открывая потайной лаз. Донельзя узкий и столь же подозрительный.

Колебался я недолго и, втиснувшись в щель, двинулся вперед, с замиранием сердца, прислушиваясь к шороху встающей на место плиты. Что-то подсказывало мне, что с этой стороны каменную дверь не открыть ни за какие коврижки. Впрочем, это и не нужно. Призрачный ветер, который завел меня сюда, явно знал, что делал и снова дул в спину, насвистывая на своем языке нечто жизнерадостное.