Темна египетская ночь

– Хренушки, – пробормотал я, отводя руку Андрея, опять покусившегося на мою щеку, – Пойдем все вместе.

– Вместе, так вместе, – кивнул экстрасенс и осторожно потянул на себя мумию отца. На мою долю выпало нести Сетхем, а Ольга взялась за фонарь.

– Смотрите! – воскликнула она вдруг, осветив место, где только что лежала мумия Менепта.

И мы посмотрели.

На серо-желтом песке в электрическом свете перемигивались веселыми бликами подозрительно знакомые предметы: серебристое ожерелье-воротник и обруч, усыпанный крупными кроваво-красными камнями. Точь-в-точь такие, как на листке Карима. Так вот кто носил их две тысячи лет назад…

– Возьми их, Олечка, – немного помолчав, попросил Андрей. – В саркофаг вместе с ним положим…

– Может, лучше тебе их с собой взять? – предложил я, отводя глаза.

– Нет, – замотал головой Андрей, – Не могу. Я ведь почти все вспомнил. Как он меня к потолку подбрасывал, как на колесницу ставил рядом с собой. На трон усаживал…У них с Сетхем долго не было детей. Только после двенадцати лет супружества появился я. Неудивительно, что с меня пылинки сдували и баловали сверх всякой меры. Тем сложнее мне было приспособиться к плети надсмотрщика и рабскому клейму. Удивительно, что, будучи избалованным и изнеженным ребенком, я вообще выжил после такого кардинального поворота колеса фортуны.

Он надолго замолчал, скользя по грани, отделяющей прошлое воплощение от нынешнего, и еще раз повторил:

– Я не могу. Не имею права.

– Если кто-то и имеет право на эти вещи, так это – ты, – попытался я переубедить Андрея, – Больше того. Тебе просто необходимо их взять. Вдруг с Каримом торговаться придется? Если Ритку не сумеем вытащить…

– Нет, Игорь. Даже не заикайся.

Я и не стал – заикнулся сам Андрей. Потому что упущенная из виду Ольга одним четким движением защелкнула на нем воротник, а другим водрузила на голову обруч. И предвосхищая возмущенную отповедь экстрасенса, непререкаемым тоном заявила:

– Ты – наследник, ты и носи. Он этого хочет.

Андрей замер и, прикрыв глаза, осторожно коснулся почти фамильных украшений. А я, наконец, сообразил, где видел точно такие же побрякушки. Да на самом Андрее и видел! Когда мы с ним в астрале прогуливались. Мне даже почудилось неяркое свечение вокруг занявших свое законное место символов власти. Как будто соединение материальной и энергетической составляющей вызвало к жизни неведомое излучение.

– Ладно, уговорили, – пробормотал Андрей и, сняв украшения, поднял их на уровень глаз. – Не могу понять, из чего они сработаны? Камушки эти мне незнакомы. Надо же какой цвет – прям кровавый. А металл, пожалуй, на платину смахивает. Что скажешь, Игорек? Ты ж у нас «металлист»…

Я взял протянутый Андреем обруч и стал внимательно его разглядывать. Серебристый металл был тяжел, холоден, красив и… очень знаком.

– Даю девяносто девять и девять десятых процента, что это – рений – заключил я, протягивая обруч Ольге, которая тут же восхищенно заахала. – Редкий, очень тугоплавкий и стойкий к воздействию активных реагентов металл. По рыночной стоимости приближается к драгоценным, но до платины ему далеко. Так что повышенный интерес двоюродного племянника к этим изделиям мне не ясен.

– Мне тоже, – хмыкнул Андрей.

– А я знаю, зачем они ему понадобились, – с оттенком превосходства в голосе заявила Ольга.

– Это откуда же? – нахмурился я.

– От Карима, – как всегда при упоминании этого имени у жены испортилось настроение, – Они считаются большой исторической ценностью. Какой-то богатенький коллекционер вывесил в Интернете объявление, что за эти штуки готов отвалить три миллиона. Вот Карим и взвился, как пионерский костер. Он уже списался с этим чокнутым коллекционером и объявил, что через пару недель доставит ему все три предмета, пусть, мол, деньги готовит. Вот. А самое интересное, Карим жутко боится, что его надуют. Сколько он не старался, но так и не сумел выяснить подлинное имя любителя египетской старины. В сети он известен под ником «Сетх».

– Три миллиона долларов, – Андрей мечтательно закатил глаза, – Вот выберемся из этой передряги… и придумаем, что с ними сделать. А сейчас у нас дела поважнее имеются. Ну, что пошли в гробницу?

И мы пошли.

Когда останки вельможной четы обрели покой в расписных саркофагах, Андрей заметно оживился. Но покидать гробницу почему-то не спешил, и все переводил взгляд с Ольги на меня и обратно. Ну, иногда еще на что-то видимое только ему. Потом вытащил из рюкзака ожерелье-воротник, подышал на него, протер краем рубашки и, разложив на крышке саркофага, поманил нас пальцем:

– Подойдите-ка, ребятки. Сюда смотрим. Прямо на ожерелье. А я сейчас на нас фонариком посвечу. Улыбочку… Снято!

– С тобой все в порядке, Андрей? – участливо осведомилась супруга.

– Все в полном ажуре, Олечка. Просто… Мне, конечно, суеверным быть диплом экстрасенса не дозволяет, но… Уж больно скверная примета – возвращаться. Вот я нас в этом ожерелье и отразил. Как в зеркале.