Темная богиня

— Экзамены доконали? — усмехнулся папа. — Тебе надо хорошенько выспаться. — Он провел пальцем по моему лбу, начертив невидимый крест. — Я обещал подвезти дам в Оук-Парк, поэтому не могу отдать тебе машину. Но я не хочу, чтобы ты шла домой одна. Глянув в угол комнаты, отец позвал: — Дэниел!

— Нет, папа! Это глупо. — Я ощутила прилив гнева. Крест, нарисованный отцом, словно жег мою кожу. Почему он так жесток со мной? — Здесь недалеко.

— Я не отпущу тебя одну в такую темень. — Папа повернулся к Дэниелу, который тем временем подошел к нам. — Не мог бы ты отвести мою дочь домой?

— Конечно, пастор.

Спорить не имело смысла, поэтому я позволила Дэниелу последовать за мной в прихожую. Когда дверь комнаты закрылась, я отошла от него в сторону.

— Ну, вот и проводил. Дальше я пойду сама.

— Нам надо поговорить, — сказал Дэниел.

— Я больше не могу с тобой говорить. Как ты не понимаешь?

— Почему? Назови хоть одну причину, и я оставлю тебя в покое.

— Одну причину?! — Как будто вовсе не Дэниел признался мне, что он на самом деле оборотень! Как будто не он чуть не искалечил моего брата. — Как насчет Джуда? — Я решительно двинулась к вешалке.

— Джуда здесь нет, — сказал он, шагнув вслед за мной.

— Стоп, Дэниел. Остановись. — Я досадливо глянула на пуговицы пальто, которые никак не хотели проскальзывать в петли. — Я не хочу говорить с тобой, находиться с тобой рядом, помогать тебе потому, что ты меня пугаешь. Этого достаточно?

— Грейс? — Он коснулся моих дрожащих пальцев.

Я торопливо сунула обе руки в карманы.

— Пожалуйста, пусти меня.

— Хорошо, только сначала я скажу тебе кое-что. Ты должна об этом знать. — Крепко сжимая амулет, Дэниел выпалил: — Я люблю тебя, Грейс! — с таким видом, будто спас мир от неминуемой катастрофы.

Я отшатнулась прочь. Его признание вонзилось в мое сердце, как нож. Я так мечтала услышать эти слова из его уст, но в то же время страшилась их больше всего на свете. Ничего уже нельзя спасти. Я сделала еще один шаг назад и уперлась спиной в массивную дубовую дверь.

— Замолчи. Не смей этого говорить.

— Ты действительно боишься меня, — с горечью произнес Дэниел, безвольно уронив руки.

— А чего ты ждал?

Он повесил голову.

— Грейси, позволь мне все исправить. Я больше ни о чем не прошу. Мне нужна только ты.

Я всем сердцем хотела простить Дэниела, но у меня не получалось, несмотря на все, чему нас учил отец. Нельзя же, будто по мановению волшебной палочки, смириться с тем, как он обошелся с Джудом, или забыть, что его любовь для меня смертельно опасна. Только разлюбить Дэниела я тоже не могла. Мне по-прежнему страстно хотелось целовать его, быть рядом с ним.

Если мы и дальше будем видеться каждый день, рано или поздно я сдамся — и тогда потеряю все.

Я взялась за дверную задвижку.

— Если бы ты думал обо мне, то давно уехал бы прочь.

— Я обещал пастору проводить тебя до дома.

— Я не о том, Дэниел. Тебе лучше покинуть город навсегда.

— Я не отпущу тебя одну.

— Тогда я позвоню Эйприл или Питу Брэдшоу, — сказала я, хотя прекрасно знала, что оба смотрят хоккейный матч.

— Я пойду с вами! Мне нетрудно, — пророкотал Дон Муни, внезапно появившись в прихожей с печеньем, зажатым в кулаке. На его подбородке темнел застывший шоколад.

— Спасибо, Дон, вы очень любезны. — Я открыла дверь. — Прощай, Дэниел.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

АЛЬФА И ОМЕГА

По дороге домой.

Я ковыляла по улице, ничего не видя перед собой и цепляясь за могучую ручищу Дона. Мое дыхание вырывалось изо рта густыми белыми клубами пара, в голове нарастала пульсирующая боль, но не она заставила меня на время ослепнуть. «Прежде я ни за что бы не поверила, что обрадуюсь такому спутнику», — подумала я и про себя вознесла хвалу Богу за то, что Дон вызвался меня проводить.

Я догадывалась, что он хочет мне что-то сказать, судя по бормотанию и вздохам, но никак не может набраться храбрости. Мы уже дошли до веранды, когда он, наконец, решился:

— Вы придете завтра на раздачу подарков в приюте?

— Нет. — Я провела ладонью по щеке, пытаясь скрыть слезы. — Завтра вечером я иду на рождественский бал. Меня пригласили.

— Вот жалость, — Дон пнул ступеньку. — Я-то надеялся, что вы там будете.

— Почему?

— Хотел, чтобы вы увидели, — неохотно сказал он. — Я купил тридцать два рождественских окорока, чтобы пожертвовать их приходу.

— Тридцать два! — Слезы почему-то хлынули с удвоенной силой. — Наверное, они стоили целое состояние.

— Я отдал за них все деньги из своей копилки, — гордо заявил Дон. — В этом году я решил помочь беднякам, а не тратиться на подарки.

— Как благородно. — Я невольно улыбнулась — Дон и сам был почти что нищим.

— Для вас у меня тоже кое-что есть, — пропыхтел Дон, запустив руку в карман. — Пастор советовал подождать до Рождества, но я хочу отдать его вам прямо сейчас. Может, это хоть немного вас утешит. — Разжав огромный кулак, он протянул мне крохотную деревянную фигурку.

— Спасибо. — Вытерев остатки слез, я поглядела на подарок. На первый взгляд казалось, что статуэтку вырезал ребенок, но я сразу узнала в ней ангела в струящихся одеждах с перистыми крыльями.