Темная харизма Адольфа Гитлера

Фон дер Гребен вскрывает еще одну причину, по которой он, как ему казалось, должен продолжать служить Гитлеру, несмотря на то, что узнал о массовых убийствах: «Те (немцы), кто воевал в России, все-таки были убеждены, что ни при каких обстоятельствах нельзя допустить, чтобы русские вошли в Германию — а также в Восточную Пруссию, откуда я родом, — и потому, несмотря ни на какие сомнения и противоречия, они пытались выполнить свой долг наилучшим образом, чтобы предотвратить катастрофу военными средствами». Подобные чувства возникали у солдат и офицеров на фоне усилившегося террора и насилия со стороны нацистских властей, и не случайно в августе 1943 года Генрих Гиммлер был назначен министром иностранных дел.

Но никакие чувства — страха, вины или нависшей угрозы — не могли изменить того факта, что Германия проигрывала войну. Провал операции «Цитадель», наступления немцев на Курск летом 1943 года, положил конец всяким попыткам создать впечатление, что вермахт еще может организовать серьезное и успешное контрнаступление на Восточном фронте. Но все равно офицеры из ближнего окружения Гитлера, такие, как Николаус фон Белов, сохраняли веру в своего фюрера. «Уже какое-то время я не верил в победу, — говорит фон Белов, — но я не допускал и возможности поражения. В конце 1943 года я был убежден, что Гитлер все-таки сможет найти политическое и военное решение. В этой парадоксальной вере я был не одинок»^‹13›. И все же Фриц Даргес, адъютант Гитлера по СС, описывает настроение в ставке фюрера в начале 1944 года как «подавленное». «Каждый раз, когда прибывал какой-нибудь офицер Генерального штаба, мы не находили себе места. Какие дурные вести он привез на этот раз?» Но Даргес и его товарищи сохраняли полную уверенность, что фюрер будет драться до самого конца, несмотря ни на что. «Гитлер, бывало, говорил: „Я не теряю надежды за пять минут до полуночи. Я теряю надежду через пять минут после полуночи“. Ну а кто же мог попросить его опустить руки? „Мой фюрер, вы полагаете, мы все еще можем выиграть войну?“ Ну скажите мне, кто мог задать ему этот вопрос?»^‹14›

Причину, по которой невозможно было опустить руки, Даргес выразил метафорически — невозможно «сойти с поезда», который мчится на всех парах. Другие сравнивали эту ситуацию с положением моряков в лодке, захваченных штормом.

Однако были и другие немецкие офицеры — те, кто придерживался совсем другого мнения, те, кто решил, что война проиграна, но это еще не все, единственный способ избежать дальнейших страданий — убить Гитлера. Ядро заговорщиков составляла группа армейских офицеров благородного происхождения. Один из руководителей, например, генерал-майор Хеннинг фон Тресков, начальник Оперативного отдела штаба группы армий «Центр», происходил из аристократического рода Восточной Германии. Как и Людвиг Бек, он поначалу видел в Гитлере полезную политического фигуру, которая укрепит немецкую армию и попытается «исправить несправедливость» Версальского договора. И хотя он приложил руку к яркой победе Германии над Францией в 1940 году, ему хватало ума и образованности, чтобы понимать, как только Британии удастся заполучить Америку в союзники, Германия неизбежно потерпит поражение^‹15›. Заняв свой высокий пост, Тресков назначил своими подчиненными офицеров, разделяющих его взгляды.

В результате сразу же возник план застрелить Гитлера во время его визита в группу армий «Центр» 13 марта 1943 года. От этого плана отказались в последнюю минуту по причине сомнений и колебаний фельдмаршала Клюге — командующего группой армии «Центр», который ранее выражал заговору свою поддержку. «Он (Клюге) раз за разом приводил все новые аргументы, — пишет Фабиан фон Шлабрендорф, один из заговорщиков, — утверждая, что ни мир в целом, ни немецкий народ, ни немецкий солдат не поймут подобного шага в такую минуту»^‹16›.

Тогда Тресков, по-прежнему полный решимости убить Гитлера, завернул бомбу в пакет, сказал, что это две бутылки коньяка Куантро^‹17›

и вручил этот пакет Хайнцу Брандту, подполковнику, который должен был лететь в самолете с Гитлером. Тресков рассчитывал, что бомба взорвется в полете и все погибнут. Преимущество этого плана, по мнению фон Шлабрендорфа, заключалось в том, что удастся избежать «обвинения в покушении, и, по крайней мере, официально, смерть Гитлера спишут на случайную авиакатастрофу»^‹18›. Но бомба не взорвалась.

На следующей неделе барон Рудольф Кристор фон Герсдорф совершил еще одно покушение на жизнь Гитлера. Герсдорф, доверенное лицо Трескова в группе армий «Центр», хотел взорвать Гитлера в тот момент, когда тот посещал выставку трофейного советского оружия в Берлине 21 марта 1943 года. Герсдорф спрятал под одеждой две бомбы и сопровождал Гитлера по выставке. Но Гитлер решил уехать раньше, чем планировалось, и Герсдорф, который установил взрыватели с часовым механизмом, вынужден был броситься в туалет и извлечь взрыватели.