Темнейший воин

— Не обижайся, но… кого я обманываю? Ты никогда не обижаешься… как твоё полное имя? — спросила она.

— Пьюкинн Нил Брион Коннахт Четвертый. — Его легкий акцент делал каждый слог похожим на лирическую песню.

— Полагаю, это делает меня Джиллиан Элизабет Шоу-Коннахт.　

Первая в своем роде. Дочь без родителей. Бессмертная. Жена Пьюка. Друг Повелителей Преисподней. Скоро станет защитником невинных. Приносящая улыбки. Экс-чемпион мира по беспокойству.

Опять же, никакой реакции от него.

— Мое блестящее остроумие растрачено впустую.

Замечательно.

— Пьюкинн — это имя, традиционное в моей семье, — продолжил он, как будто она не говорила. — Так называли каждого первенца со времен коронации первого короля Коннахта.

Ну, хорошо. Он поделился информацией без просьбы. Сладкий прогресс.

И он еще не закончил.　

— Брат назвал меня Пьюк. Это означает «озорной дух». Мои люди называли меня Нил, что означает «чемпион». Моя армия называла меня Брион, что означает «поднимающийся». Мои друзья зовут меня Ирландец, из-за Púca. Ну, из-за Púca и тысячи других причин. Имя Коннахт, по-видимому, означает провинцию в Ирландии.

— Púca?　

Значит, у него на родине каждое имя что-то значило?

— Púca — перевёртыш в ирландских преданиях. Обычно существа принимают облик животного и считаются приносящими как хорошее, так и плохое.

— Ты меня разыгрываешь, — сказала она, шевеля бровями. — Ха, ха? Ну же! Это смешно!

— Нет, — ответил он. — Я не шучу. И нет, это не смешно. Ты вообще хоть пытаешься, крошка? Возможно, ты хочешь потерпеть неудачу и все же сделать то, о чем, мы оба знаем, я попрошу.

Она сглотнула. Он прав? Даже сейчас он притягивал её взгляд, как магнит. Она с удовольствием смотрела на его безупречно тёмную кожу, мышцы, широкие плечи, которые вели к сильным и когтистым рукам.

Возбудилась от чудовищных особенностей? Нет! «Связь, только связь».

— Значит, вашу семью назвали в честь ирландцев? — спросила она.

Он бросил взгляд через плечо, выражение его лица осталось пустым.　

— Ирландцы были названы в честь нас, группы амарантцев, которая перешла в мир смертных. Но я не Púca. Полагаю, я больше похож на сатира или Фавна.

— Что значит «Джиллиан»?

— Молодая.

— Тьфу.

Когда он опять на неё взглянул, словно притянутый магнитом, её сердцебиение ускорилось, и теплое покалывание распространилось внизу живота. Ноги ослабли, её охватила дрожь желания.

Она пошатнулась. Как он вызывает реакцию, которой не вызывал даже Уильям?

— Я ответил на твои вопросы, — сказал Пьюк. — Теперь ты ответишь на мой.

Несмотря на предчувствие, она кивнула.　

— Хорошо.

— В ледяном царстве ты терлась об меня, пока спала.

Она простонала. Он будет развивать эту тему?　

— Я не слышу вопроса.

— Что тебе снилось?

Раздалось шипение. Через секунду из-за деревьев вылетела рептилия. Цель: лицо Джиллиан. Пьюк протянул руку и без малейшего колебания поймал маленького засранца и швырнул его, как бейсбольный мяч.

Проглотив удивительный вскрик, Джиллиан попыталась собраться с мыслями. Она должна была ответить Пьюку. Лгать нельзя. Она презирала ложь — язык её приёмных мучителей. Но она ни за что не призналась бы в этом. Возможно, он сочтет это приглашением.

— Мне снилось… невозможное, — сказала она. Прежде чем он успел ответить, она сосредоточилась на нём. — Ты использовал прошедшее время, говоря о своей семье, людях и армии. Что случилось?

— Я давно не был дома. — Мышцы на его плечах напряглись, когда он указал направление. — Впереди ещё одна дверь. Она ведёт в Амарантию, царство всех миров, и самый лучший дом в истории домов. Или скоро так и будет.

— Постой. Мы уже в конце нашего путешествия? — Её взгляд скользнул мимо него, ища, ища, но не находя никакого намёка на проход. — Но… Я думала, это займет несколько дней или недель.　

Вскоре, как только они переступят порог, условия их сделки поменяются.

И нет, она не была взволнована.

— Кое-что тебе следует знать, — сказал он. — В Амарантии много пустынь, редких оазисов, всего трёх крупных водоёма, магия и бесконечные войны.

— Магия?

То есть, фокус-покус?

— Время там идёт по-другому, — продолжил он, игнорируя её вопрос. — Сто лет в Амарантии могут быть минутами, часами, днями или неделями в мире смертных. Часы ускоряются или замедляются в зависимости от времени года.

Он пошутил? Он точно пошутил.

Напряжение охватило каждый дюйм её тела.　

— Когда мне исполнится сто восемнадцать лет, мои друзья, возможно, проживут всего пару часов или дней?

— Совершенно верно, — кивнул он. — Я прожил тысячи лет, перемещаясь между реальностями. Ты не заметишь разницы.

— Но они заметят. — Она застыла на месте. — Я не пойду в твою реальность. Отведи меня в Будапешт. Или куда угодно на Земле.

Он потянул её за собой, ускоряя шаг.　

— Будь благодарна, что Амарантия не такая реальность, в которой время течет назад. И ты уже согласился пойти. Возврата не будет.

— Нет, я…

— Там мои друзья. Камерон, хранитель Одержимости, и Винтер, хранительница Эгоизма. — Он склонил голову набок и поджал губы. — Она может ненароком узнать правду, возможно, вызвать проблемы

Он разговаривал сам с собой… о Джиллиан?