Темное дело

Аббат-францисканец по имени Гуже, бывший воспитатель двух молодых Симезов и друг аббата д'Отсэра, два года тому назад из расположения к д'Отсэрам и к молодой графине избрал себе в качестве убежища сен-синьский приход. Его сестра, мадмуазель Гуже, располагавшая рентой в семьсот франков, присоединяла эти деньги к скромному жалованью священника и вела его хозяйство. Ни церковь, ни церковный дом не были проданы ввиду их ничтожной ценности. Аббат Гуже жил в двух шагах от замка, ибо местами сад при доме священника и господский парк отделялись друг от друга только оградой. Поэтому аббат Гуже с сестрою два раза в неделю обедали в Сен-Сине и каждый вечер приходили поиграть с д'Отсэрами в карты. Лоранса же и взять карты в руки не умела. Аббат Гуже был седовласый старец с белым, как у пожилой женщины, лицом, любезной улыбкой, ласковым и вкрадчивым голосом; его приторное, немного кукольное лицо значительно выигрывало от высокого, умного лба и проницательных глаз. Он был среднего роста, хорошо сложен, всегда носил черный фрак французского покроя, серебряные пряжки на панталонах и башмаках, черные шелковые чулки, черный жилет, на который ниспадал белый воротничок, что придавало старику изящество, не нарушая притом его пастырского достоинства. Этот аббат, назначенный при Реставрации епископом Труа, благодаря своей прошлой деятельности научился разбираться в молодых людях; он понял всю силу характера Лорансы, оценил его и сразу же стал относиться к девушке с почтительностью и уважением; а это в значительной мере помогло ей занять в Сен-Сине независимое положение и подчинить своей воле строгую пожилую даму и добряка-дворянина, которых она, конечно, по заведенному обычаю, должна была во всем слушаться. Уже полгода аббат наблюдал за Лорансой с присущей священникам зоркостью, ибо они — самые проницательные люди на свете; и, даже не подозревая о том, что эта двадцатитрехлетняя девушка, в ту самую минуту, когда ее слабые ручки теребят отпоровшийся позумент амазонки, помышляет о низвержении Бонапарта, он все же догадывался, что она поглощена каким-то большим замыслом.

Мадмуазель Гуже была одной из тех старых дев, портрет которых можно набросать в двух словах, и этого вполне достаточно, чтобы их могли себе представить даже люди с самой скудной фантазией: она принадлежала к тем, кого называют дылдами. Бедняжка сознавала, что уродлива, и первая же подтрунивала над своим безобразием, обнажая при этом длинные зубы, желтые, как ее лицо, и костлявые руки. Но она была бесконечно добра и весела. Она носила чепец с лентами и накладку из волос, пресловутый казакин былых времен, широченную юбку с карманами, где вечно гремели ключи. Она еще в юности казалась сорокалетней, но, по ее словам, наверстывала упущенное и пребывала в этом возрасте уже лет двадцать. Дворянство она глубоко почитала, но, отдавая знатным людям чтó им полагалось в смысле уважения и знаков внимания, умела соблюсти и собственное достоинство.

Это общество пришлось в Сен-Сине очень кстати, ибо у г-жи д'Отсэр не было, как у ее мужа, хозяйственных забот или, как у Лорансы, той живительной ненависти, которая помогает выдерживать гнет одиночества. К тому же за последние шесть лет жизнь стала заметно легче. Католический культ был восстановлен, и это позволяло верующим выполнять религиозные обязанности, а в сельской жизни они занимают больше места, чем где бы то ни было. Супруги д'Отсэры, успокоенные консервативными действиями первого консула, могли теперь переписываться с сыновьями, знать об их судьбе, больше не дрожать за их жизнь, настаивать на том, чтобы они ходатайствовали об исключении их из списков эмигрантов и вернулись во Францию. Казначейство выплатило свою задолженность по ренте и стало производить очередные платежи в срок. К этому времени д'Отсэры располагали, кроме пожизненной ренты, еще восемью тысячами годового дохода. Старик радовался своей мудрой дальновидности: все свои сбережения — двадцать тысяч франков, равно как и деньги своей подопечной, — он поместил в государственную ренту еще до 18 брюмера, а этот переворот, как известно, вызвал повышение курса фондовых ценностей на двенадцать — восемнадцать франков.