Темное и потерянное сердце

Тени играют на поляне, когда лучи солнца просачиваются сквозь кружево дубовых ветвей и листвы. Когда один из солнечных лучей касается меня, я ловлю себя на масли, что вновь ощущаю себя наполненным. Катрина частенько останавливалась, упиваясь солнечным светом, словно это было что-то типа целебных ванн, после которых она чувствовала себя сильнее и счастливее.

Это место пропитано магией, я уверен в этом.

Я больше никого не встречал в этом лесу — ни вурдалаков, ни троллей, ни фей, — но здесь явно есть что-то потустороннее. Что бы это ни было, но по ночам оно словно поет, подобно хору голосов, зовущих к себе.

Адель не обращает на это внимания.

А Катрина оживляется, словно в этом пении таится ее спасение. Порой мне кажется, что она даже различает слова. Мне же все это кажется тарабарщиной, набором слогов из какого-то древнего языка, а может и вовсе вымышленного. Возможно, на один из высоких утесов приходит какой-то безумец, который поет своей музе на языке, который понятен лишь им двоим.

Я воображаю, что он великан, и как только он заканчивает свою песню, он раздосадованно уходит, чтобы уничтожать целые деревни и пожирать маленьких детей.

Я даже представить не мог, что после смерти рядом со мной будут рыскать какие-то зловещие твари.

― Вот ты где.

Я вздрагиваю. Это голос моей темноволосой возлюбленной. Катрина смотрит на меня сверху вниз, словно не понимая, от чего я прячусь.

― Ты совсем зачахнешь, если время от времени не будешь летать и кричать, ― говорит она.

Катрина потягивается, широко раскинув свои костлявые руки и запрокинув голову навстречу солнечным лучам. Ее лицо светится от умиротворения, и я ей искренне завидую.

Смерть ей к лицу.

Эта мысль заставляет меня улыбнуться.

― Я рад, что убил тебя, ― говорю я ей.

― Я в курсе. Мне тоже радостно, что ты умер.

Она даже не взглянула на меня, по-прежнему устремляя свой взор в небо. Ее волосы цвета воронова крыла поредели, но благодаря этому ее лицо приобрело какую-то необъяснимую призрачную красоту, чего я раньше не замечал.

― Ты стала еще краше, ― отмечаю я.

― Даже не сомневаюсь. А ты все такой же ужасный, как и всегда. Не могу понять, как я могла в тебя влюбиться.

Я смеюсь. Мой смех звучит подобно раскатам грома: то высоко, то низко. Он эхом разносится по лесу, спугивая стаю ворон, которые разлетаются с деревьев в разные стороны. Их карканье сливается с моим смехом, и вместе это звучит крайне гармонично.

Катрина смотрит на меня, едва сдерживая улыбку.

― Ты истинный кошмар, ― шепчет она.

― Как и ты, любовь моя, ― отвечаю я между приступами смеха, ― как и ты.