Темное озеро

После трех школьных лет практически ежедневного ведения дневника можно подумать, что вечером, в канун первого дня выпускного учебного года меня осенит нечто талантливое или вдохновляющее. Хотя, честно говоря, в голове крутится только одно:

Я ненавижу поэзию.

Ее чтение приводит меня в ужас.

Я не люблю анализировать стихи.

И презираю попытки сочинения стихов.

Разумеется, такие признания выставляют меня безнадежно поверхностной, несведущей и даже обманщицей. Хотя я никогда не признаюсь во всеуслышание, что не люблю поэзию.

Просто не смогу. Ведь я – Энди Блум, девчонка, покинувшая Беверли-Хиллз ради поступления в школу Гленлейк, расположившуюся посреди иллинойской глухомани, хотя и известную своим писательским уклоном. Не говоря уже о моем воображаемом даре к прикольному сочинительству.

По крайней мере, все здесь считают меня такой.

Не важно, что на самом деле я попала сюда из-за бремени воспитания подростка, выпавшего на долю моего отца, выдающегося и влиятельного Саймона Блума. Именно благодаря его бремени и всемирно известному таланту убеждать людей в том, что он исполняет их сокровенные, тайные желания; он предоставляет им то, чего хочет сам.

Для начала меня убедили, что ни одна из обычных школ Лос-Анджелеса не способна дать хорошее образование его суперталантливой дочери. Потом отец похвастался парой моих сочинений, получивших премии; а заодно и выпущенными им фильмами, присовокупил к делу солидные баксы, и вуаля(!) – Гленлейк смягчил свои строгие правила и принял меня через три недели после начала осеннего триместра, окрестив Чудесной Юной Сочинительницей из Калифорнии.

К счастью, мне здесь понравилось. Дома я давно не чувствовала себя в такой комфортной обстановке и даже обрадовалась, вернувшись этой осенью в удушающе-влажную жару Среднего Запада. Более того: с легкостью выдала поэтическое творение о радости встречи с первой золотой окантовкой зеленого листа и чарующим шелестом под ногами грядущей осени.

Пожалуй, я поберегу все эти чарующие образы, потому что скоро мне понадобится каждая капля поэзии, которую получится из себя выдавить. В конце концов, логично, что Чудесные Юные Сочинительницы обожают поэзию. Она же просто вытекает из их мозгов прямо на страницу.

Фиг-ня.

Все три года, заранее подавая заявление на посещение литературных семинаров, я активно посещала их, хотя обычно туда приглашались на год только выпускные классы. За это время у нас преподавали автор коротких рассказов, романист и мемуарист.

Теперь я наконец перешла в старший класс и, вероятно, уже не смогу увильнуть от законного места в новом семинаре. Чего здесь явно ждут, раз решили пригласить на этот год поэта…

Ах, какая офигительная ирония!

Причем не просто поэта, а самого Далласа Уокера, известного своей любвеобильностью, элегиями о любви и ее утратах и, согласно статье в журнале «Интервью», оценившего труды своего курса в одном неназванном заведении Лиги плюща общей оценкой «удовлетворительно», в связи с необходимостью «жертвовать любовью».

Я купила экземпляр его книги «Сын Америки» и обнаружила, что все стихи там посвящены пивным загулам, винтажным машинам, работникам мельниц и сексу между поклонниками простецкого нижнего белья. К тому же он дважды использовал слово «влагалище». Некоторые из этих образов весьма выразительны, надо признать, однако я не понимаю смысла его творческих исканий. Абсолютно.

Фигня. Фигня. Фигня.