Темное прошлое человека будущего

Почти на ощупь я выбрался с рынка, отдышался и в понемногу расступающейся тьме увидел поджидающего меня Некрича.

Он был весь в белом, в костюме из легчайшей марлевой ткани какого-то необыкновенного фасона, свисающем с него настолько свободными складками, как будто под ними и вовсе не было тела.

Судя по этому костюму, денег, полученных за квартиру, он не жалел. Глаза Некрича вместе с половиной лица скрывали огромные темные очки с отражающими стеклами, в которых я увидел себя – взмокшего, с черными кругами под глазами. Язык его выглянул в щель между губ и облизал их.

Первое, что он мне сказал, было:

– Пить хочется. Идем на рынок, купим воды.

– Я только что оттуда, там смертоубийство, не протолкнуться.

– Пройдем в два счета. Я люблю рынки. Пошли! – Он повернулся, опустив руку в карман брюк, и тронулся, не глядя на меня, уверенный, что я последую за ним. Очевидно, это новый костюм, развевающийся на нем, как хитон, придавал ему такую уверенность.

Я хотел было остаться на месте, но кругом не были ни клочка тени, и я подумал, что ждать Некрича на сведенной солнечной судорогой улице ничуть не лучше, чем толкаться по рынку. Пойдя с ним, я по крайней мере покажу ему, где продают воду, и мы быстрее выберемся оттуда.

Способность Некрича к передвижению в толпе на порядок превышала мою. Он проскальзывал между людьми с такой легкостью, как будто улавливал слитные колебания топчущейся человеческой массы и безошибочно предчувствовал, где в ней образуются просветы, чтобы всякий раз вовремя оказаться перед ними. Или это необыкновенная ткань его костюма обладала волшебным свойством обеспечивать ему скольжение без трения о тела. Наконец, может быть, люди просто инстинктивно старались избежать прикосновения к чему-то столь нездешнему и непроизвольно расступались перед ним. Так или иначе я двигался следом за Некричем, в его фарватере, удивляясь, как легко нам дается это движение, и слушая, как он говорит на ходу:

– Смотри, какие персики! Если б нам не предстояло важное дело, обязательно взяли б. А яблоки, взгляни, яблоки – натуральный

Сезанн! А эти бабы, там, за прилавками,- это же чистый Малявин!

Напротив девки семечки продают – настоящие григорьевские типажи.

Где еще в городе таких встретишь!..

Мы нашли киоск, торгующий водой, купили по бутылке и стали перемещаться в направлении выхода.

– Люблю рынок… Когда народу много, среди него и затеряться легче… и не так страшно… Гляди, какой великолепный матиссовский арбуз! А это уже, пожалуй, репинская натура. Некрич кивнул в сторону одноногого бородатого нищего на костылях, с лицом, красным от солнца.

Идя рядом с Некричем, я заметил, что на рынке сделалось не то чтобы свободней, но как-то спокойнее. Назревавшая всеобщая бойня, кажется, сама собой рассосалась. Стало немного легче дышать, можно было почувствовать некоторое движение воздуха.

Бородатый нищий, повиснув на своих костылях, так пристально и неотступно рассматривал пыльный квадратный метр земли перед собой с плевками, окурками, бутылочными пробками и муравьями, точно вернулся в раннее детство, где каждый, даже самый ничтожный, предмет настолько нов, что его можно разглядывать бесконечно.

Бронзоволикая баба за прилавком с картошкой, не обращая внимания на покупателей, смотрела, задумавшись, поверх их голов на облака. Тут только я обратил внимание, что рыночная площадь с трех сторон окружена плотной осадой встающих над крышами домов белоснежных облаков, сквозь которые просеивался мягкий свет, кладя на распаренные людские лица никем не замеченное нежное матовое сияние.

– Ну и какое такое важное дело нам предстоит? – спросил я

Некрича, когда мы спустились в метро.

– Нужно встретиться с, по всей видимости, довольно малосимпатичными людьми. Мне не хочется этого делать в одиночку.

Твое присутствие будет нелишним, я уже договорился, что придем вдвоем.

– А зачем тебе с ними встречаться?

– Хочу купить себе пистолет,- сказал Некрич таким тоном, точно речь шла о батоне хлеба.- В моем положении оружие необходимо. Он снял очки и поглядел на меня ставшими сразу беззащитными большими глазами.- Сам понимаешь.

В метро было сказочно прохладно и – особенно по сравнению с рынком – пустынно. Нарастающий с приближением поезда черный ветер из тоннеля сразу охладил покрывавший кожу пот, и по ней пробежала крупная ледяная дрожь. По кольцу мы доехали до

"Комсомольской". Здесь было больше народу, но он весь стягивался, сносимый общим течением, в сторону выхода, оставляя за собой пустое пространство с расплывающимися на мраморных плитах пятнами света. Некрич осмотрелся в центре зала, где была назначена встреча.

– Та-ак, пока никого… Ну что ж, подождем…

Он задрал голову, разглядывая, приоткрыв рот, слепо блестевшие коринские мозаики на похожем на гигантский кремовый торт с цукатами потолке станции, один вид которого вызывал у меня зубную боль, всегда возникающую от переизбытка сладкого.