Темнота в солнечный день

– Мы, конечно, Доцент, были не ангелы, – сказал Сенька. – Мы и сейчас ни с какого боку не они. Но чтобы девочек в кустах насильно вафлить и под ножом пугать, чтобы с ним ходила, – про такое и не слышали. Про шестнадцатую, правда, рассказывают, но мало ли что про эту шестнадцатую рассказывают… Ладно. Обещал баклан ставриде, что оформит в лучше виде… Да, а твоя Юлька сегодня во времянку придет? Уж Батуала такой концерт давать будет, и есть от чего нос задирать.

– Придет, – засмеялся Доцент. – Считай, будет факультатив по внешкольному времени школьников. Очень хочется девочке посмотреть, как взрослые вечеринки происходят.

– Ну, ты, чуть чего, заранее предупреди. Парочку финок в стол воткнем, разговор заведем, как позавчера пивной ларек на Черского подломили, а вчера мусора на Линейной попинали…

– Поди ты! – чуть не рявкнул Доцент. – Тут надо все наоборот… Я же ей обещал, что покажу таверну для джентльменов, а не блатхату какую-нибудь. Испугаешь девочку намертво.

– Да ладно, что я, дикий? Не понимаю, что ли, кого закадрили? Все будет в ажуре, и даже фуй не на абажуре…

– Твоя-то Женечка придет?

– Испугалась, – фыркнул Сенька. – Как я ни объяснял, что там соберутся одни джентльмены, не уговорил. На подругу Юльку ссылался для примера, говорил, что ты стихи читать будешь, – не помогло. Насмотрелась дурных кин про всякие хазы… Ну что ты хочешь – девочка домашняя. Это у тебя Юлька побойчее будет, они с Жанкой в их компашке заводилы… Скромненькая – спасу нет.

– Что, и погладить не дает?

– Ну, до такого монашества еще не дошло. Не так совсем чтобы уж очень, но скуповато. И на задний ряд не садится.

Лицо старого кента стало словно бы отрешенным.

– Ты знаешь, Доцент, – сказал он медленно. – А может, и не надо так уж этих неваляшек[39]

торопить?

– Кто ж их в кровать-то тянет? И в мыслях не было. Сенечка, с твоей ведь легкой руки в эти приключения пустились…

– Да понимаешь, Доцент… Молчать умеешь?

– Ты меня который год знаешь? То-то и оно…

– Понимаешь… – Сенька помолчал. – Нежность к ней кукую-то чувствую, симпатию, что ли. Ржать не вздумай.

– Да с чего бы, – искренне сказал Доцент. – Тут сам за собой иногда такое ловишь, что раньше и в голову бы не пришло… Залетели мы с твоей подачи, Сенька. Р-романтыкэ, как поет Сонька Ротару. Вот уж не думал на старости лет на романтику напарываться, а ведь приличный табун телок пережарил, да и ты тоже… И ведь проходили же мы с ними до юбилейного Великого Октября, это уж точно. А как потом их бросать? Мы, получается, как бы их и разбудили.

– Вот то-то, Доцент, раньше как-то романтикой не маялись, и все было путем… И делать с ними ничего нельзя, ну, ты понимаешь, о чем я. И не из-за одной этой собачьей статьи. Какая-то эта Женечка… – Сенька помялся и перешел на более привычный язык: – Чистенькая, нетронутая, жалко…

– Заповедник романтики в одном отдельно взятом районе, – усмехнулся Доцент. – И мы с тобой попали, и Батуала, тут ты прав, такое впечатление, сказочную принцессу ищет…

И вот уж о чем нельзя было рассказать старому кенту еще с дошкольных лет – это о Маринке. Вот где сложности, куда там неваляшкам, они, по крайней мере, смотрят на мир зрячими глазами, которые уже давно научились подводить…

– Ты давай о другом подумай, – решительно сказал Сенька. – С Морковяном пора что-то решать. Даже если кодла ничего нового не заметит, в старом на безрыбье покопаться, много чего выудить можно…

Даже если Сенька и перевел мастерски неприятный ему разговор, тема была серьезнее некуда.

– Действительно, – сказал Доцент. – Батуале сказать придется, он с самого начала в игре. А что потом? Информацию к размышлению, как Штирлиц говаривал, выпускаем на всю кодлу? Это ведь всех касается. И что, все смогут язык за зубами держать? Улыбаться Морковяну как ни в чем не бывало, огурчик на вилочке подносить? Рано или поздно кто-нибудь обязательно сорвется – или по пьянке, или сгоряча. Притопчет, как мамонта… Меня, кстати, тоже быстренько засветят, если дойдет до серьезного дела. Ну, нас с тобой никто на это дело на веревке не тянул, но все равно, неприятно как-то…

– А не сказать, еще кого-нибудь заложит. Меня с тобой, чего доброго. Конечно, хорошо бы его, как Штирлиц в кино…

– Мочкануть? – усмехнулся Доцент.

– Тебе что, под расстрел охота? В точности как в шпионских фильмах. Перевербовать, и пусть гонит Карпухе дезу.

– Идейка, конечно, хорошая, – подумав, медленно сказал Доцент. – Только не нам с тобой с матерыми мусорами такие игры крутить, в кошки-мышки играть. У них волчий опыт, а у нас что? Двадцать детективов прочитали да пересмотрели? Мы ж не юные подпольщики, чтоб за одну серию сорок гестаповцев обдурить. Да и посмотрели на портреты этих пионеров-героев в Ленинской комнате: каждый второй – Герой Советского Союза посмертно, не считая каждого первого. Куда нам против них… Тут нужен Катай, золотая голова. Он эту идею изобрел, ему и выход искать, да так, чтобы комар носу не подточил….

– Интересно, он дома сейчас?