Темные изумрудные волны

– … Дубов – он из Молдавии, его фамилия у нас, как единица тупости. Мы говорим – это два дуба, а это тупо, как три дуба, и так далее. Одним словом, это реальный дуб, образцово-показательный дуб, дуб из дубов. Недавно мы сидим на занятии, а Дубову приспичило, и он спросил соседа, как зовут преподавателя. Сосед перед этим читал автомобильный журнал, и решил подшутить. Записывай, говорит он, а то забудешь: Ягуаров Лев Леопардович. Дубов старательно записал все в блокнот, повторил про себя для надежности, и стал тянуть руку. Все, кто слышал, сидели, еле сдерживая смех – неужели этот придурок повёлся? Преподаватель обратил внимание на Дубова и спросил, что ему нужно. «Лев Леопардович», – неуверенно произнес он, и тут все засмеялись. Преподаватель невозмутимо посмотрел на Дубова поверх очков и спросил, кого тот называет Львом Леопардовичем. Все притихли. И тогда Дубов, набрав в легкие побольше воздуха, сказал уже смелее: «Вы же Лев Леопардович. У меня так записано: Ягуаров Лев Леопардович. Вот я и спрашиваю: Лев Леопардович, можно мне выйти в туалет?» Тут все полегли со смеху. Даже преподаватель улыбнулся. Он сказал: – Идите, голубчик, но после занятия останетесь. Поговорим о зоологии.

Закончив рассказ, Андрей посмотрел на Машу. Да, он снова заслужил её смех.

Он достал из шкафа одеяло и аккуратно положил на кровать:

– Все готово. Прошу. Ванная и туалет по коридору направо, телефон – на столе. Что еще…

Маша встала с кресла и томно потянулась. Взгляд Андрея снова скользнул по её груди.

– Ты такой заботливый. Волшебство, мечта любой девушки, – услышал он её неестественно-развязный голос.

Беспомощно улыбаясь, он стоял молча, борясь с желанием.

Она присела на письменный стол, и повернулась к окну:

– Институт через дорогу. Удобно. С утра можно выспаться. Торопиться не надо, одна минута – и ты в аудитории. Ты поэтому пошел в медицинский?

«Знаю я эти штучки», – подумал Андрей и что-то невнятно пробормотал в ответ, продолжая глупо улыбаться.

Поняв, что её игру не поддерживают, Маша опустилась в кресло, показывая своим видом, что разговор окончен.

«А может?…» – промелькнуло у Андрея в голове. Он мягко улыбнулся, обнажив красивые белые зубы, стараясь в свою улыбку вложить максимум обаяния. Когда заговорил, в его голосе зазвучали ласковые и дружелюбные нотки, как будто перед ним была не едва знакомая девушка, а горячо любимая сестра:

– Извини, если что не так… Располагайся с комфортом… Пульт от телевизора…

Взгляд его забегал по комнате.

– … В общем, не стесняйся… Если не хочешь утром с ним встречаться, – кивок в сторону комнаты, в которой спал Михаил, – я тебя провожу.

Маша немного покраснела, она была озадачена и смущена. Увидев, что попал в «десятку», Андрей неожиданно растерялся: Михаил не был лучшим другом, – всего-навсего «нужный человек», – но он был гость.

– Раньше под окнами ночь напролёт шумели эти старые венгерские автобусы, уходившие в аэропорт. Родители ужасно жаловались. Теперь ходят маршрутки, они не шумят. Ты будешь спать спокойно.

– Надеюсь, что нет… – улыбнулась она.

– Спокойной ночи, – пробормотал Андрей, едва владея собой, и вышел, оставив девушку в недоумении.

У себя в комнате он какое-то время ходил взад-вперед, проигрывая возможные варианты событий – как прошедших, так и будущих. Потом застелил диван и в изнеможении опустился на него. Так лежал он, уставившись в потолок – подавленный и недовольный самим собой. Сердце бешено стучало. Он вспомнил, что, уходя от Маши, пятясь к двери, он, возможно, увидел нечто такое, что не должен был видеть. Это был просящий взгляд брошенной девочки, с которой никто не хочет играть, которую никто не воспринимает всерьез. Да, это было так, – какую-то долю секунды перед тем, как её красивые черные глаза вновь стали равнодушными.

Тихо скрипнула дверь, и в темном дверном проеме появился стройный Машин силуэт.

– Андрюшка! – шепотом позвала она. – Я хотела спросить…

– Да, заходи… – не давая ей договорить, отозвался он, тяжело дыша.

Осторожно ступая босыми ногами, она прошла в комнату, с любопытством озираясь, и остановилась, не дойдя трех шагов до окна. Так она стояла, держа левую ногу на носке, её щиколотка при этом чуть заметно дрожала. Проведя рукой по животу, спросила с придыханием:

– Это окно выходит во двор?

Как будто все, что её интересовало в этом доме – это окна и то, в какую сторону они выходят.

– Да, – ответил Андрей, гостеприимно распахнув одеяло, – ты присядь, стоять же неудобно…

Она присела на край дивана, обхватив колени руками:

– Ты один в семье?

– У меня есть младший брат, – ответил он, распахивая одеяло еще шире, и заботливо прибавил, – заберись с ногами на диван, приляг, тебе же холодно…

Она послушно легла спиной к нему, и он укрыл её одеялом.

– Твой брат намного моложе тебя?

– На десять лет.

– Это ваша общая комната?

– Нет, он спит в зале.

Диван был узкий, они лежали, тесно прижавшись друг к другу.

– Тебе неудобно?

– Нет, мне хорошо… – ответил Андрей. – Твоя одежда, она может помяться… К ней прилипнут волосы, пыль, мы не сможем её с утра почистить… Надо бы снять её…