Темные сети

– Да выслушайте же вы меня! Признаюсь, с самого начала я предполагал, что все представленные доказательства – это фальшивка. Предполагал, основываясь исключительно на своих догадках и домыслах, но теперь у меня есть неопровержимые доказательства, что эти двое – шуты и только. Они сказали мне на допросе…

– Несанкционированном допросе…

– Хорошо. На беседе. Как угодно… Они сказали, что не положили заряд под сцену исключительно потому, что там были музыканты, которые могли заметить их и заподозрить неладное. Но музыкантов там не было. Они должны были быть, но их не было! Это все плохо выстроенная наживка для нас, для города. Мы ее проглотим, а действительные виновники уйдут от наказания. Кто, если не мы? Кто, если не мы?!

– Послушайте меня сюда! – взревел Максим Матвеевич, вплотную подойдя к МВД, и их разница в росте стала еще отчетливее. – Вы не в состоянии трезво оценивать свои действия и вести дела. Будьте любезны взять двухдневный отпуск. Еще одна такая выходка – и вы, Виктор Демьянович, вылетите отсюда как пробка из бутылки. Я бы и хотел вам помочь, но если вы продолжите в том же духе, то помочь вам не сможет никто. Понимаете? Никто! Взрыв – не вашего ума дело! Отойдите в сторону, иначе вас уничтожат. – После сказанного он очень внимательно и долго смотрел в глаза Миронову, застывшему от изумления.

МВД слышал эти слова, словно отдаленное эхо, – главное было сосредоточено во взгляде Шестакова. Он подействовал как удар тока. Еще несколько секунд Миронов пытался осмыслить то, что ему сейчас пытались объяснить между строк.

– Так вы знаете… Здесь все всё знают… – Виктор Демьянович кивнул самому себе и медленно поплелся к выходу, монотонно бормоча себе под нос. – Хорошо. Я вас понял. Такого больше не повторится. Вы правы. Я просто отдохну пару дней и вернусь к своим делам, – будто в гипнозе, говорил он себе под ноги.

И с тех пор все немного успокоились. После двухдневного отпуска МВД вернулся обратно к своим делам и начал вести двойную игру. Днем он прилежный подчиненный и уважаемый следователь – как-никак по городу ходили байки о его храбрости, а вечером и ночью он продолжал «копать».

На дворе стоял снежный и холодный февраль. Уже вторую неделю снег огромными хлопьями застилал землю, за несколько дней выпала месячная норма осадков. В природе творилось какое-то невероятное волшебство. Город одновременно стал сумрачнее и мягче, и сам ход времени здесь замедлился из-за обилия снежных хлопьев, которые обволакивали собой каждую улицу, хрустели под ногами и колесами проезжающих мимо машин. Снег не давал городу двигаться в нормальных темпах. Все – машины, люди и даже, что интересно, велосипедисты-физкультурники, – все до единого переваливались с ноги на ногу, с колеса на колесо, как пингвины, деловито стремящиеся преодолеть хрустящие сугробы.

Сегодня Миронов добрался до работы на общественном транспорте. Было утро, и на улице еще царила ночная темнота. МВД взгромоздился на последнюю ступеньку перед входом в уголовный розыск, отряхнул с плеч пушистое снежное напыление, опустил ворот своего зимнего пальто и окинул улицу отрешенным взглядом. Начиная с нового года, а точнее с приходом зимы, замедлился не только город, транспорт, люди, но и его тайное расследование. Все поиски, попытки, слежки, угрозы вымотали следователя, стали обыденностью, и, что самое главное, у него складывалось полное ощущение, что его поиски обречены на провал, что он не там ищет, а от этого невидимый враг ни во что его не ставит, успокаивается и перестает сопротивляться.

Уже второй месяц у Миронова все время уходило на работу: на него перекинули дела других сотрудников. Все они были до нелепости простыми и отупляющими. Если молодежь – то либо наркотики, либо хулиганство или пьяный дебош, у людей постарше – бытовуха и финансовые махинации. Казалось, что вся страна только и делает, что сидит за наркоту и долги.

Поднявшись к себе в кабинет, Виктор Демьянович устало заварил себе кофе, сел за стол, достал несколько папок, сделал небольшой глоток горячего и бодрящего напитка и глубоко вздохнул. Но он толком не успел приняться за работу. Когда в комнату постучали, он сидел у разложенных папок, начиная вникать в суть дела и придерживая бумаги цепкими длинными пальцами. При этом он напоминал пианиста, который вот-вот начнет со страстью отбивать на клавишах вальс Шопена. Надо еще сказать, что за эти полгода Миронов изрядно похудел и теперь выглядел сильно осунувшимся и уставшим. Его фигура, всегда отличавшаяся аристократической худобой, теперь и вовсе производила впечатление заостренного копья или стрелы: резкая, острая и тонкая. Впечатление усиливала присущая следователю благородная бледность.

– Войдите, – произнес он громко и отчетливо, и, несмотря на усталость и разочарованность, в его голосе еще слышалась строгость, воля и самоотдача – свойства, которые всегда были при нем.