Темные воды Тибра

– Соглашусь ли я сопутствовать тебе в этом испытании? Конечно, соглашусь. Легко! Не задумываясь, ибо мне теперь нет нужды задумываться, я все, что касается наших с тобою отношений, обдумал наперед. Если ты идешь в жерло вулкана – я следом. Да, тогда, два года назад, несмотря на спектакль в твоем бальнеуме, несмотря на то, как ты управился со своими жрецами, я не решился стать твоим кавалеристом. Теперь я решился, командуй, что нужно делать?

Сулла с силой швырнул чашу в голову говорившего, она чудом не попала ему в лицо, кривая широкая струя залила стену. Квестор спокойно сказал:

– Ты весьма осведомленный человек. Может быть, ты мне скажешь, что я подразумеваю, говоря о завтрашнем деле?

Шрамы на лице говоруна побелели. Он помотал головой.

– Это скрыто от меня. Да мне этого и не нужно знать. Я же говорил только что про вулкан…

– Какой еще вулкан? – поморщился Сулла.

– Жерло коего полыхает. Если я готов идти в жерло, что мне до…

– Я понял. Ты согласен со мною отправиться завтра. Тогда иди и ложись спать. Мне еще нужно закончить кое-какие дела.

– Прости, но я не могу уйти прямо сейчас.

– Что еще? Ты начинаешь меня всерьез раздражать!

– Одно дело, касается оно меня. Очень важное.

– Что ты, каналья, имеешь в виду?

– Имя.

– Какое имя, чье?

– Мое, надо дать мне имя. Не могу же я называться своим настоящим, согласись, господин.

Сулла нервно дернул щекой.

– И своим прежним, под которым меня знают местные шлюхи, не могу. У него слишком неприятная и разнообразная слава.

– Насколько я успел тебя узнать, ты уже что-то придумал на этот счет, выкладывай.

– Давай я буду называться Марк Карма. Я заменю его во всех отношениях. Как секретарь, как письмоводитель, как молчаливая статуя в присутствии посторонних; как соглядатай, как лжесвидетель, как отравитель, как наложник, коли у тебя возникнет такая фантазия, хотя, скорее всего, не возникнет. – Квестор пожалел, что у него нет под рукой ничего более тяжелого, чем чаша. Нет, кажется, есть – кувшин, только до него надо дойти, он на другом конце стола. – Посуди сам, должно же у меня быть какое-то естественное место в твоей свите. Частью обязанностей я неизбежно пересекусь с этим персом. Начнутся интриги, доносы, тебе придется выбирать между им и мной. Зачем захламлять и без того запутанную жизнь?

– Ты что, предлагаешь мне удалить Марка?

– Не надо, это опасно, он настолько предан тебе, что, будучи несправедливо обижен, он возненавидит тебя и станет опасен. Ведь ему известно о столь многом.

Сулла повертел в руках кувшин.

– Тогда остается одно – убить верного друга и преданного слугу. – Квестор представил эту мысль как очевиднейшую, вопиющую бессмыслицу. Усмехнулся сам и ожидал появления неловкой усмешки на устах гостя, как человека, попавшего в явный логический тупик.

Гость и не думал улыбаться.

– И ларами клянусь, и пенатами, такой человек, как ты, не должен попадать в столь щекотливые и неприятные положения. А чтобы подобное не случалось, есть я. Я, твой раб.

– Я не понимаю тебя, – подозрительно нахмурился Луций Корнелий.

– Я уже зарезал Марка Карму. Сегодня днем.

– Зарезал?

– Его же ножом. Клянусь, у меня было не менее двух поводов сделать это. О первом ты хорошо осведомлен, о втором я тебе расскажу, как только ты меня попросишь.

Сулла поставил кувшин и взялся за рукоять меча.

Ночной наглец, кажется, всерьез испугался.

– Погоди, ты сто раз успеешь меня убить, но, убив, потеряешь возможность выслушать.

Лезвие с медленным шипением, как змея, выползло из ножен, по нему туда-сюда, извиваясь, ползали отсветы пламени.

– Понимаешь, я обрек его на гибель своей откровенностью. Увидев меня сегодня утром, он бросился с упреками за то, что я предал тебя во время кавалерийского броска к двугорбой вершине. Он не хотел меня допускать к тебе, представляешь!

Сулла приблизился к говорившему, держа меч острием к полу.

– После всего, что я понял, я искал слова, я много сказал ему слов, но не убедил, и тогда…

Сулла согнул руку в локте, так, что острие оказалось как раз на уровне грязно-голубой груди тараторившего урода.

– И тогда я решился. Если у меня нет другого пути, если… я рассказал ему все!

– Что все?!

– Понимаешь, все!

– Марку?!

– Да, да, да! Я должен был ошеломить его так же, как я ошеломил тебя сейчас. Ты сам видишь, что у меня не было другого выхода. Настолько же не было, как и сейчас, в этот миг.

Острие медленно, как разумное, приблизилось к груди продолжавшего бормотать раба.

Еще ничего не кончилось.