Темный аншлаг

– Можешь без лишнего шума предложить девушкам, – сказала Елена, втянув благословенный дым в легкие, – а ребята пусть едут по домам. И без того достаточно проблем, не будем вводить барышень в искушение. – Она развязала платок и встряхнула волосами. – Если кто-нибудь из зрителей пожалуется, что ему приходится два часа сидеть на жестком сиденье из конского волоса, я предложу ему попробовать посидеть на нем две недели. – Она схватила Гарри за руку. – Ну, пошли. Хватит все о работе да о работе. Куплю тебе виски в этом баре для гомиков, который ты облюбовал. Если доберемся до начала налета, застрянем там на всю ночь.

Бетти Трэммел проснулась с ощущением сухости во рту и стреляющей головной болью. После репетиции «дамы и господа» из хора направились выпить во «Вкус жизни» и просидели там до закрытия. Ехать куда-либо во время воздушного налета было опасно, и она решила скоротать ночь на брезентовом матрасе в репетиционном зале при условии, что ее подруга Салли-Энн будет спать в соседнем. Нет, в одиночестве она ни за что не осталась бы. Она не то чтобы испугалась (в эти дни причин для испуга было предостаточно), просто ей хотелось с кем-нибудь поболтать. Она понимала, что вернулась в Англию не в самое удачное время, но дело сделано, оставалось извлечь из всего этого максимум пользы. Ладно, полежит, прислушается к жизни ночного города, подумает, что будет делать дальше. Вместо этого она почти тотчас же заснула и проснулась лишь оттого, что ей отчаянно захотелось пить.

Единственное окно комнаты было затемнено, а на улице стояла такая тишина, что на миг ей показалось, будто все занесло снегом. Растерев замерзшие руки, Бетти свесила ноги с кровати и поплелась к двери, у которой оставила фонарь. Она помнила, что ванная в конце коридора, и думала, что уж там-то сможет утолить жажду. Фонарь бросал тусклые желтые круги на коричневые стены. Она остановилась перед дверью в комнату, где спала Салли-Энн, и прислушалась к ее похрапыванию, затем направилась вдоль темного коридора.

«Chante, belle bacchante, – напевала она себе под нос, – chante-nous ton hymne à Bacchus».[18]

Слишком много было проклятого Бахуса, подумала она, направив фонарь на дверь ванной. Голова раскалывается, а принять от головной боли нечего. Слабый свет свечи, оставленной наверху парадной лестницы, замигал и потух.

Бетти посветила фонарем вокруг ванной комнаты, проверив, что та пуста, затем закрыла и заперла дверь. Она сделала так по привычке – дома она жила с тремя братьями. Поставила фонарь на край раковины, под зеркалом, так, что его тусклый луч устремился на потолок. Пользоваться туалетом приходилось в темноте: окна не были затемнены, и Елена предупредила их, что теперь штрафы актерам придется оплачивать из собственного кармана.

Она повернула холодный кран, прислушиваясь к глухому звуку лязгающих труб, наполнила водой эмалированную кружку и залпом выпила. Вода застоялась в цистерне и была неприятной на вкус. Она скривилась и заметила, как в зеркале на ее лице замелькали тени от колеблющегося фонаря.

Детектив Мэй – красавчик, подумала она, но явно без гроша за душой, что крайне обидно, поскольку ей необходим мужчина обеспеченный. Особенно привлекало то, что он еще так молод и неиспорчен. И безусловно, она пришлась ему по вкусу. Высунув язык, Бетти увидела, что он покрыт белым налетом. Сделала глубокий вдох и задержала дыхание.

Но кто-то продолжал неровно дышать у нее за спиной.

Она еще стояла с открытым ртом, когда над ее правым плечом возникло огромное белое лицо в маске. Рот зиял кровоточащей раной, словно был рассечен резким ударом меча, зубы были неестественно крупные и кривые. Взгляд – дикий и затуманенный, все лицо испещрено лоснящимися рубцами. Надо лбом – полоска оголенного, потрескавшегося черепа. Он картинно тянул к ней руки в кровавых язвах, как в кадре из какого-то давнего фильма с Лоном Чейни[19]

или в сцене из «Ада» – только такого, каким его увидел Данте, а не Оффенбах. Чем-то напоминая несчастного инвалида Первой мировой войны, получившего больше увечий, чем кто-либо из старых вояк, что торгуют на улицах карандашами.

Бетти закричала так громко, что заглушила стук упавшего в раковину фонаря. Последнее, о чем она успела подумать, прежде чем потеряла сознание, была досада на то, как глупо она распорядилась своими вокальными данными – всего за несколько дней до судьбоносной премьеры.

Брайант услышал крик и побежал на него, освещая путь фонарем, но вынужден был остановиться и повернуть назад, увидев, что вышел к двери левого прохода, наглухо забитой и закрашенной. Еще минута ушла на то, чтобы взлететь по лестнице на балкон. Подруга Бетти Салли-Энн проснулась и, вопя, трясла ее за плечи и размахивала руками.

Брайант распахнул дверь ванной комнаты и помог Бетти встать на ноги. Когда он отвернул кран и брызнул холодной водой на ее лицо, Салли-Энн вцепилась ему в плечо.

– Оно побежало на лестницу, – завопила она, указывая на дверь.