Темный мир Сары

Лениво потянувшись и борясь с зевотой, я пыталась не глядя надеть тапочки. Но, увы, мои босые подошвы нашли под собой лишь пушистый ворс. Мягкую постель покидать не хотелось. Солнечные лучи пробивались сквозь серые шторы, и, скользнув по краю моей кровати, ложились золотыми полосами на светлый паркет. Он потерся, его первозданный вид был давно утрачен. Мама говорила, что когда-то в этой старой квартире недалеко от Арбата жила вдова генерала. Соседи снизу вечно жаловались на шум, грохот, и чересчур тяжелые шаги. Вскоре вдова последовала за мужем, и квартира долго пустовала. А вот жалобы соседей не прекращались. Все тот же шум. Вот ведь загадка.

Наверное, поставить мою кровать у окна являлось не лучшей идеей, но в то же время, мне нравилось иногда, когда проснусь среди ночи, чуть раздвинуть портьеры и подглядеть за ночным миром. В сумраках все выглядит иначе. Неприглядные здания начинают привлекать внимание горящими окнами, деревья отбрасывают причудливые тени, а птицы, словно небрежный мазок художника, черными пятнами летят в облаках. Разве ночь не прекрасна?

– Сара! Какао готово! – раздался мамин окрик с кухни, заставивший меня вздрогнуть. Ее голосовым связкам, позавидовал бы, наверное, тот покойный генерал. С детства разговоры на повышенных тонах пугали меня, а теперь мне некомфортно даже тогда, когда рядом кто-то громко разговаривает. Мои руки машинально потянулись к белому флисовому халату с сердечками. Не удержавшись, я прижала его к лицу, уткнувшись в мягкую ткань. Халат пах свежестью, какую может придать вещи только стирка. Легкий аромат лимона защекотал ноздри. Всунув ноги в удобные тапочки и облачившись в халат, я прошаркала на кухню, зевая во весь рот.

В нашей просторной кухне было светло. Солнце залило поверхность стола желтым светом, занавески, чистые и выглаженные, струились красивыми складками, подрагивая от ветра из приоткрытого окна. Обманчивое тепло осени в этот раз не наступило. Сентябрь ворвался с первых дней календаря, обрушив на москвичей холод и заставив их мгновенно забыть о жарком лете. Мне захотелось поплотнее закутаться в уютный флис.

Мама громко расставляла тарелки на старом деревянном столе. Скатерть использовалась только по праздникам, поэтому фарфор с характерным звуком прилипал к прозрачной плотной пленке, которая защищала поцарапанную столешницу. Я избегала касаться силиконовой скатерти руками. Задумаешься, положишь на нее руки, а потом она с противным чваканьем лениво отпускает твою кожу. Я поежилась, вспомнив это липкое ощущение.

– Ты чего дрожишь? Сейчас окно закрою, – засуетилась мама, уже успевшая развернуться к окну.

– Не надо, – с моих губ сорвалась тщетная попытка остановить маму.

– Как не надо? Опять заболеешь, будешь неделю с температурой валяться, как в тот раз, – пробурчала женщина, подарившая мне жизнь. – Оно тебе надо? – задала чисто риторический вопрос мама и повернула ручку на оконной раме.

– Нет… – грустно вздохнув, со смирением ответила я. Хотя нужно отметить мамину правоту – отопления еще не дали, и в толстых стенах дома царил промозглый холод. Но я не из теплолюбивых. Должен быть баланс: если топят батареи, то открываю окно. А раз радиаторы оставались ледяными, то и спорить тут нечего.

Я втянула носом аромат какао. Мама заметила это и протянула:

– Корицу не добавляла, я запомнила, после твоей недавней истерики…

Кровь прилила к щекам и мои прохладные ладони их накрыли. Мне было до сих пор стыдно за случай в августе, но… истерикой назвать мои слова о том, что я не буду пить какао с корицей, было нельзя. Плакала у себя в комнате я уже совсем по другой причине. Мамин комментарий остался без ответа. Да и смысла отстаивать свою правду я не видела. Иначе, на меня падут обвинения в неуважении к родной матери. Доводы о том, что ее дочь уже не маленькая девочка, двадцать пять – вполне уже взрослая женщина, непременно потерпели бы фиаско.

– Сэра, ты так и будешь столбом стоять? – прервала мои размышления мама. – Завтрак подогревать придется, – предупредила она и отодвинула для меня стул. Подавив очередной вздох, я села за стол. А ведь день так хорошо начинался.

– Тебе прислали письмо, – как бы между делом бросила мама, по всей видимости, направляясь за ним в коридор.

Я отставила свою розовую чашку с какао.

– От кого? – мой вопрос прозвучал настороженно.

Мама промолчала и положила передо мной белый конверт. Я взяла письмо и повертела его в руках. Оно было тяжелым из-за сургучной печати, на которой остался оттиск замысловатого герба. Никаких марок на конверте не было. От руки черными чернилами были выведены каллиграфическим почерком мое имя и наш с мамой адрес.

– Как странно… – пробормотала я, и мама несколько раздраженно поинтересовалась:

– Ну и от кого это? Разве имя отправителя и марки не должны быть на конверте? Почта такое не принимает.