Тень

– Ну… Холодно, негигиенично и… Вокруг вас воспитанные люди, в конце концов!

Юноша неспешно поднес бокал к лицу и посмотрел на собеседницу сквозь покачивающийся рубиновый напиток.

– Воспитание – это точка отсчета. И точки эти могут быть очень разными. Как и понятие нормы. – Он сделал большой глоток и поставил бокал на стол. – Конечно, проще всего брать за норму себя самого. С этим субъектом мы хорошо знакомы, он вызывает у нас доверие. – Звериные желтые глаза ухмылялись. – Однако если попробовать встать на место другого, окажется, что ваши удобные сапожки ему не впору.

– Позвольте, личное здесь ни при чем, существует некий общий порядок! – поджала губки собеседница.

Какое-то время Лесэн бродил взглядом по затихшей каюте, будто искал в ее полумраке нужные слова, а потом спросил:

– Уна, а вам никогда не приходило в голову, что вы здесь гость, а не я?! – Девушка даже открыла рот от такого заявления, но риса невозмутимо продолжил: – Я не имею в виду эту лодку и маленькую компанию, что на ней собралась. Смотрите шире. Гораздо шире! Мне не холодно, поэтому мне не нужна одежда. Мне не мешает дождь. Вы вынуждены прятаться от него, мне же его прикосновения приятны. Вам нужны теплые ванны, мне же кажется странным вариться в лоханке, словно птичья тушка в супе. Тереть себя собственной грязью. Не гигиеничнее ли позволить живой проточной воде омыть мое тело? Вы эгоистичны, потому что привыкли быть хозяйкой. Я – нет, потому что привык быть слугой. Мое дело – угадывать желания хозяина. Мне привычно смотреть на вещи чужими глазами.

Уна прикусила губу. Гнев разбирал ее, но семя правды в словах оппонента было! Надеясь остудить свой пыл, девушка встала и подошла к окну. Карлай только появился из дверей и уже сделал кому-то на «Легато» знак отплывать. Запрыгнув на ходу, он скоро вошел в каюту, усмешкой оценив – и разрядив – напряженную тишину. Растрепал руками волосы, сел на край стола и начал раскуривать трубку.

Мимо проплывало ощетинившееся башенками здание городского совета. Почти все окна были погашены, и массивный силуэт его напоминал уснувшего зверя, за спиной которого мигал огнями Гранатовый город. Сотни светящихся зернышек, инкрустированных в темные оправы домов. Один из них скоро станет ее новым приютом. Холодным или теплым – она не знала, но уже считывала узор этого квартала. Еще пара поворотов – и корабль нырнет под мост, а там уткнется в узкий причал резиденции Вакхари.

– Дождь шел здесь всегда, милейшая, – вдруг совершенно иначе, чем раньше, произнес Лесэн. Его слова, теплые и мягкие, как клубы дыма от трубки Карлая, доплывали из темноты комнаты к ней, к разукрашенному каплями окну. – Чистейшие ледяные реки были насильно одеты в эти каналы теми, кто пришел сюда. Пришел со своим взглядом на то, какая роль отведена воде. И вода сопротивлялась, отстаивая свои границы. Но проиграла. Теперь некогда свободная стихия омывает задницы жителей города.

– Полагаю, ей и раньше приходилось, – парировала девушка. – И вы наверняка не отстегиваете свою, когда купаетесь в каналах!

Веселый смех мужчин прогнал прочь тяжесть состоявшегося разговора. А мгновение спустя к ним присоединилась и Уна.

Однако, поднимаясь по лестнице к парадному входу поместья, юноша негромко, но внятно бросил через плечо:

– Не возьму никак в толк, что именно вам не нравится: то, что у Карлая есть тень, или я лично.

Пока новоиспеченная хозяйка хлопала глазами, силясь придумать, что можно на это ответить, риса, картинно махнув хвостом, скрылся за высокой деревянной дверью. Сам же Карлай, ведущий в этот момент молодую супругу под локоть, остался невозмутимым. Лишь самые уголки его губ были игриво вздернуты вверх, выдавая, что происходящее его скорее забавляет. Оставшись наконец с ним вдвоем в полумраке передней, Уне-Жанел до смерти захотелось сцеловать эту ухмылку. Словно бы читая мысли, Карлай сильнее сжал ее пальцы и плотнее привлек к себе. А потом ударил плечом в ближайшую дверь.

То был второй выход из кабинета, и они буквально провалились в его тишину. Девушка только и успела выхватить взглядом освещенный квадратик на поверхности стола. Будто луна-плутовка специально раздвинула шторы из облаков, чтобы подсветить толстый хрустальный стакан с ее хрупкой розой, по-прежнему стоявший здесь.

…А дальше луна, роза, все ее страхи и тот дурацкий разговор – все утонуло в прикосновениях тахиса.

Впервые Уна почувствовала, как много на них одежды. Какой глупой и ненужной может она казаться. Как смешны эти спрятанные от всех кружева. Кричащие о своей красоте, когда в реальности от них хочется избавиться поскорее. И вот, когда между ее гладкой кожей и необычно горячим, словно от лихорадки, телом Карлая оставалась лишь тонкая вуаль шелка, девушка заметила слегка светящийся розовым браслет на запястье мужчины. Это не было украшением. Просто шрамы и складки на коже собирались в узор, обхватывающий руку. И каждая деталь этого узора источала еле уловимое сияние.