Тень Азраила

Ардашев позвонил в колокольчик. Тотчас же возник лакей. Получив указание, он исчез в дверном проеме.

– Видите ли, в чем дело, Клим Пантелеевич, я, как профессионалист, вас прекрасно понимаю. Да и правила вербовки в данном случае на вашей стороне: не стоит агента сбивать с толку. Но есть одно «но». Мои люди рисковали жизнью, и потому мы бы хотели иметь возможность знакомиться со сведениями, полученными из этого источника.

– В таком случае он будет подвергнут двойному риску. Вероятность утечки информации, а значит, и провала, вырастает как минимум в два раза.

– Пожалуй. Так ведь и сейчас он не гарантирован от раскрытия. Бумаги Раппа, по всей видимости, находятся в шведском консульстве. И нам с вами остается только уповать на Господа. Через несколько дней прибудет новый консул. И кто знает, как он себя поведет. А если они все-таки догадаются сличить почерки? Что тогда?

Статский советник задумался на миг, а потом сказал:

– Спасти агента от провала может второй информатор, если он вовремя нас предупредит. У вас такой человек есть?

Неожиданно возник Ферох, и собеседники замолчали. Лакей поставил на стол коньяк, закуски и удалился.

– Эх, Клим Пантелеевич! Да разве у меня есть от вас секреты? – Полковник взял бутылку и налил обе рюмки. – Давайте-ка выпьем, а потом я вам не спеша обо всем расскажу. Ну, как говорят наши вечные враги турки, шерифэ![128]

Закусив лимоном, он крякнул от удовольствия и закурил.

– Завтра, я надеюсь, такой источник появится. Есть у меня подозреньице в отношении обожаемой всеми госпожи Ренни. Матерьялец кой-какой я на нее собрал. Правда, не бесспорный, но все же… По всему выходит, что она оказывает услуги немцам. Правда, точных доказательств у меня нет, но попробую взять ее на арапа. Я намекнул ей, что мне кое-что известно на этот счет. Но посмотрим. – Он выпустил дымную струю и хвастливо выговорил: – Я дал этой особе сутки на размышление. Она поразмыслила и соблаговолила назначить мне встречу на завтра. И где бы вы думали?

– У себя дома?

– Берите выше! На башне Шемс-эль-Эмаре! Сегодня в полночь! Представляете, какова штучка? А? Но ведь согласилась! А могла бы и послать… куда подальше.

– Вы уж поосторожней, Корней Ильич. Все-таки ночь и прочее…

– Не беспокойтесь. Меня не проведешь! Можно разве что убаюкать, да и то лишь на ее французской кроватке! – Кукота захохотал и снова наполнил рюмки.

Ардашев, будто не слыша собеседника, задумчиво проговорил:

– Выправлению ситуации в Персии в целом и спасению Тихрани в частности может способствовать введение наших частей. Пусть бы для начала послали хотя бы одну казачью дивизию. Уже было бы хорошо. Правительство Мустафиоль-Мамалека было бы вынуждено подать в отставку. А Тихрани смог бы возглавить кабинет или, по крайней мере, занял бы пост военного министра либо министра внутренних дел. Англичане в данном случае не стали бы возражать, да и мы бы не спрашивали их мнение.

– Сдается мне, Клим Пантелеевич, что без корпуса здесь не обойтись. Одной дивизии мало.

– Многое зависит от Турции. Останется ли она вне мирового пожара и будет следовать заявленной декларации о нейтралитете либо склонится на сторону Тройственного союза. В ближайшее время все выяснится. Только вот у нас с вами этого самого времени и нет.

– Вы уж простите, Клим Пантелеевич, что я вновь касаюсь неприятного для вас вопроса, но поверьте: я готов подписаться под каждым вашим словом в телеграмме на Певческий мост. Войска в Персию надобно вводить немедленно!..

Постепенно разговор перешел в русло воспоминаний. Собеседники все чаще вдавались в подробности довоенной жизни. На смену первой бутылке пришла вторая. Когда с неба опустился сумрак и воздух из прозрачной субстанции обрел темно-голубой цвет, коньяк закончился.

Полковник, понимая, что он давно злоупотребляет гостеприимством, собрался наконец распрощаться. Он долго тряс Ардашеву руку и, брызгая слюной, расточал любезности, не забывая повторять, что сегодня он «спас от смерти хозяина этого чудесного дома». Наконец военный агент застегнул ворот мундира и побрел к машине, в которой находился уставший от солнца и долгого ожидания шофер.

XX

На следующий день после убийства Магнуса Фредерика Хольма российский посол лично посетил консульство Шведского королевства и выразил официальное соболезнование в связи с гибелью шведского дипломата. Вернувшись в Русскую императорскую миссию, он встретил Ардашева, ожидавшего его аудиенции.

– Клим Пантелеевич? – Посол протянул руку. – Вы ко мне?

– Да вот, пришел попрощаться, – ответив на рукопожатие, проговорил статский советник. – Получил указание вернуться в столицу. Певческий мост ждет моего доклада.

– Ну что ж, проходите.

Указав гостю на кресло, Хворостовец грузно опустился в соседнее, тяжело выдохнул и сказал: