Тень человека

– Люб, я человека привёл, – Мягков, любящий муж и отец трёх девочек, не мог оторвать взгляд от пола и заглянуть в глаза матери Арсения, – соболезную ещё раз. Это Виктор. Следователь.

Истощённая от недоедания и бессонницы женщина лишь покачала головой и отворила дверь, впуская пришедших. Виктор хотел выразить соболезнования, но слова застряли в горле, поэтому он молча прошёл внутрь следом за участковым.

– Так приходили ж ваши, – показался из кухни исхудавший и небритый отец Арсения, – толку-то? Нету сыночка моего больше. Нету. Это конец.

– Работа такая, – процедил Виктор сквозь зубы и добавил, – извините, ради Бога. Но важно это.

– Ничего уже не важно, – буркнул хозяин квартиры, обнимая разрыдавшуюся жену.

– Мишь, пускай порыщет в комнате у Сени, работа у них такая, сам понимаешь, – шёпотом попросил Мягков, – может хоть причину отыщем.

– Пускай, Мишь, – надрывно произнесла мать Арсения, содрогаясь всем телом.

– Ступай, следователь, ищи, что хочешь, – Михаил прижал жену к груди и ласково погладил по сухим ломким волосам, – думаешь, поймёшь ты, отчего сыночка наш… в окно?

– Сделаю всё возможное, – Виктор пожал плечами, чувствуя ненависть к самому себе за то, что даже если его опасения и подтвердятся, а истинная причина смерти мальчика сгинет в небытие, он никак не сумеет облегчить страданий родителей Арсения, даже не посмеет сообщить им о том, с чем их сыну пришлось столкнуться.

Григорий Мягков, утерев слёзы рукавом рубахи, подошёл к Любе и Михаилу, приобнял их и произнёс вполголоса несколько утешительных слов, а затем сопроводил Виктора в комнату Арсения.

Окно в комнате мальчика выходило на стоящую через дорогу девятиэтажку, от которой падала огромная тень. Участковый остановился у двери, не решаясь пройти дальше. Он с печалью рассматривал настенную полку, заставленную фигурками супергероев, книгами по научной фантастике и школьными учебниками. В углу валялся пустой помятый портфель. Встроенное в дверцу шкафа зеркало и стоящий на столе монитор закрывала плотная ткань. Компьютер, футбольный мяч, ролики со стёртыми колёсиками и прочие вещи мальчика, разбросанные по комнате, по мнению Григория, усилиями матери Арсения оставались в том же положении, что и в день трагедии.

Виктор замер у окна, задумчиво глядя на здание напротив, из-за которого комната мальчика постоянно находилась в тени. Позади участковый шмыгнул носом и утёр рукавом рубахи катившуюся по щеке слезу. Виктор шагнул к слегка примятой кровати Арсения, на которой мать погибшего мальчика далеко не скоро сменит постельное бельё, сохранившее запах её сына.

– Не по себе мне здесь, Витя, – прошептал Мягков, – жутко как-то. Тошнит меня, но не так, как при отравлении, а по-другому совсем. Душу тошнит.

Много лет назад, ещё до рождения дочери, Виктор окончил институт с красным дипломом, затем два года стажировался у одного из самых опытных специалистов, а уже потом, поднабравшись опыта, получил своё первое дело и приступил к самостоятельной работе. В профессии Виктора нехватка теоретических знаний и отсутствие необходимых навыков могли грозить специалисту сокрушительным провалом, а то и смертью.

Природной чувствительности, как у Гриши Мягкова, у Виктора никогда не было, однако теперь, стоя у кровати ушедшего в мир иной мальчика, он сразу ощутил неладное, обратив внимание, как на своё внутреннее состояние, так и на внешние проявления чуждых для комнаты жизнерадостного подростка сил.

Прислушавшись к своим ощущениям, Виктор распознал растущую безосновательную тревогу, а затем внимательно пригляделся к обоям с изображениями разноцветных автомобилей. Для неопытного глаза стена, у которой стояла кровать мальчика, ничем не отличалась от той, что напротив, однако на деле она была немного тусклее. Чтобы подтвердить свою догадку, специалист достал из кармана пиджака паспорт, под обложкой которого хранил фотографию, сделанную на одной из семейных прогулок. На фото тридцатидвухлетний Виктор держал на руках улыбающуюся пятилетнюю дочь на фоне зелёных деревьев и голубого неба.

– Чертовщина, – тихо выругался специалист сквозь сцепленные зубы.

– Чего там? – спросил Мягков, вжав голову в плечи, – Всё плохо? Да?

На любимой фотографии Виктор знал каждую деталь вплоть до малейших оттенков, отчего сразу заметил, как слегка посерело голубое небо, а золотистые волосы его дочери потускнели, отныне напоминая цветом сухую солому. Фотография не выцвела, это нечто, просочившееся в комнату Арсения, искажало восприятие цветов. Тяжело вздохнув, Виктор спрятал фотографию под обложку паспорта, убрал документ в карман пиджака. Он прижал ладонь к стене, увешанной постерами супергеройских фильмов и компьютерных игр, и почувствовал мерзкий липкий холод.

– Достаточно, – твёрдо сказал Виктор и резко направился к выходу, – уходим, Гриша.

– Чего достаточно? – Мягков, пропустив товарища, прикрыл дверь в комнату.

– Признаков достаточно, – бросил через плечо Виктор, едва не натолкнувшись на выскочившую из кухни мать Арсения.