Тень ивы

У Игоря было ощущение полного поражения. Он решил готовиться. Он считал искренне, что первая неудача в личном поединке – от его недостаточной физической силы. Еще задолго до знакомства с банальностью американских экшн-фильмов, где в интеллектуальный или моральный бой можно кидаться только после месяца упражнений в «качалке», Игорь начал заниматься с тяжелоатлетами, а потом и в полуподпольной школе каратэ. Называлась она для прикрытия секцией восточной гимнастики и акробатики, ходили туда люди от младших школьников до седовласых дядек, причем с предварительным конкурсным отбором и личными рекомендациями. Причины такой конспирации состояли не только в притеснениях «брюсолимании», но и в том, что за занятия «сэнсэй», то бишь тренер Андрей Ким, брал плату – 10 рублей в месяц. Все это, конечно, только добавляло невероятной популярности, даже славы, этой замечательной борьбе. А также, конечно, и то, что сэнсэй ездил на иностранной машине марки «талбот», носил фантастически красивые спортивные костюмы и мягкие кожаные кеды непременно белого цвета. Игорь, да и все остальные считали, что название такой обуви – «красовки» – происходило от слов «краса», «красота».

Местные корейцы, одним из которых был их сэнсэй, еще и до моды на каратэ считались в их городе гордыми и отважными, и хотя не задирались сами, держались обособленно. В случае, если обижали кого-то из них, отвечали быстро и дружно, обязательно находя обидчика и наказывая именно его. Притягательность такой сплоченности заставила Игоря следовать всем указаниям Кима с двойным усердием, и через полгода занятий, приправленных чтением жизнеописаний и наставлений шаолиньских монахов, Игорь стал лучшим бойцом школы. Андрей Ким свозил его в начале летних каникул в Узбекистан. Там Игорь побился с несколькими ребятами из опекаемых тамошними Кимами и Ханами школ каратэ, живших гораздо более открыто и сумевших провести нечто вроде открытого чемпионата республики.

И хотя в последней из четырех схваток соперник рассек ему бровь, отшиб ребра, он ощущал в себе растущую уверенность в своих силах. Уверенность в том, что он сможет наказать своего соперника. Неважно, что Пиднель не делал каких-то явных шагов к дружбе-любви с Ритой, важно было, как она смотрела на Пиднеля, Игорь видел. А его не замечала, будто и не существовало таких серьезных изменений в Игоре, которые замечали, например, все пацаны.

В десятом классе восьмого марта всех девочек класса пригласил в детскую школу искусств самый яркий человек класса, да что там класса – школы – Михаил Пиднель, он же Роб Рой. Туда, где он балерунствовал.

Приглашения были оформлены коряво – каждый представлял из себя рисунок, причем ни один не был похож на другой, да еще и краска от них, как заметил Игорь, осталась на пальцах у Ритки. Но девчонки заорали, Ритка даже подпрыгнула.

– Будет отличная музыка, рок-группа, будет балет, будет брейк, а потом потанцуем сами, – великодушно и небрежно объяснял Михаил, – кстати, каждый билет – на двоих, парней можно тоже пригласить.

Поскольку Игорь стоял рядом, ничего другого Рите не оставалось, как, встретившись с ним взглядом, спросить:

– Пойдешь?

Конечно, пошел. Надел новую неудобную рубашку, тесную, жесткую, но другие были или неглажеными, или нестираными – отец сдавал белье в прачечную раз в месяц. Игорь с пятого класса жил с отцом, мама его умерла от скоротечного рака желудка в возрасте чуть старше 30 лет.

Зал школы искусств, куда они с Ритой пришли, держась слегка на расстоянии, – «на расстоянии разговора», как она говорила, – был полон народу. Причем в основном это были школьники, старшеклассники, что, конечно, выдавало мощную, но явно не взрослую организаторскую руку.

И концерт, начавшись без вступления, сразу с затемненной сцены, где заметались, заломались фигуры в светящихся развевающихся платьях, отзывался в зале искренним восхищением подростков и таким же негодованием взрослых, усевшихся в самых первых рядах.

– А где торжественное слово?

– Что это за грохот, я не согласовывала!

И многое подобное то и дело звучало с академического ряда. Но все уже закрутилось неостановимо: за брейкерами выбежали еще более шумные гитаристы и ударник со всеми любимой тогда песней «Нирваны» «Дух подростков».

Зал встал. Какая-то преподавательница с красивыми волосами и красивой фигурой, облаченной в черную юбку и белую блузку, поднялась со своего места, обернулась лицом к залу, взмахнула рукой, а потом прижала палец к губам. Какое там! За ее спиной на край сцены выскочил Михаил Пиднель и задирижировал совсем по-другому, словно подбрасывая ладонями невидимый шар вверх.

– Балдеж! – закричала Ритка Игорю прямо в ухо.