Тень над скульптурой

Время не стояло на месте, часы отчетливо отбивали секунды, человеческие силы, как горящие восковые свечи, таяли понапрасну. Подпирая голову рукой, Роман Юрьевич сидел в кресле с закинутой на колено ногой. Человек, подумал Катаев, добивающийся измором, сам не зная чего, так и нарывается на выбитые зубы.

– Меня всегда учили бояться бездельников, – начал Александр. – С самого детства. Я долго не понимал почему, а теперь… Оказалось, самые страшные люди всегда чего-то вяло выжидают.

– И правда, сколько еще мариноваться?

Он наклонился и поднял с пола худенький портфель, из которого выудил внушительную папку с бумагами.

– Весь этот хлам можешь засунуть, как минимум, обратно. Я и пальцем к нему не притронусь.

– От этой кипы тебе не укрыться, чем раньше…

– И славно, – огрызнулся Александр, лязгнув зубами. – Когда прижмет, тогда и стану хвататься за каждую соломинку.

– Вообще-то, это условия…

– Прячь, я сказал! – раздраженно рявкнул Катаев.

Поджав хвост, Беляев, сминая листы, кое-как сунул бумаги обратно в портфель.

– Что ж, остается лишь ждать и надеяться, как оно обычно и бывает, нам ли привыкать? Но вдобавок ко всему до кучи придется надеяться на разумность стареющего Игоря Валентиновича…

– А на сим вынужден прощаться, – Александр приподнял и плюхнул папку с бумагами о стол. – Контракты горят, дел по горло, телефон не умолкает, хоть вешайся.

Вальяжно поднимаясь с кресла, Беляев с подлянкой ухмыльнулся. Лицо, подумал Катаев, незнакомое и в тоже время… Как будто за этим лицом-маской однотипная, ничем не удивляющая история сидельца. Когда дверь захлопнулась, Александр резким движением, забывая обо всем на свете, схватился за исписанный на треть лист.

– Даже не подписалась, – пробубнил он себе под нос, отложив сочинение-рассуждение в сторону.

Счастье в благополучии, в достатке, в хорошей квартире, хорошей машине, любящем и богатеньком муже… Счастье в объектах, утверждала, обобщая, она, ни разу не упомянув течение процесса. Счастье в том, чтобы иметь, а не в искусстве быть и созидать.

Последние недели лета тешили петербуржцев уходящим теплом. Александр, склонив отяжелевшую от дум голову, пересек пешком несколько пыльных кварталов до дверей ближайшей библиотеки. Лес железных стеллажей, забитых многовековыми трудами человечества. Запах рассыпающихся в прах страниц забивает ноздри, пытается прошмыгнуть в глубину легких. Катаев всматривался в корешки книг. Ну как же так? В обители напечатанных на бумаге мыслей не сыскать детскую мудрость… Как ни крутись, а еще не изобретенное лекарство никакими силами не раздобудешь.

Случайная находка на террасе неумышленно заставила признать пустоту вокруг домашнего очага. Пустоту в целой жизни… Назойливое чувство опустошенности, не дающее влачить жалкое, бренное, а вместе с тем спокойное существование… Одна из множества подобных книг амбициозно обещает раскрыть формулу счастья меньше, чем за месяц. Пара поспешно пролистанных страниц – легкомысленный вздор. Рукопись вновь обиженно теснится дешевой проституткой средь товарищей…

В коридоре трусливым зайцем промелькнули вьющиеся рыжие волосы, шуршащие тихим ветром. Александр безрезультатно хватался книгу за книгой, не сдвигаясь с места. Шелестели страницы. Недоставало только ругательств…

– Вам подсказать? – держась на безопасном расстоянии, к нему обратилась та самая рыжеволосая женщина в поношенной черной жилетке со старенькой оправой очков на носу.

Он мягко улыбнулся и захлопнул очередной бесполезный практикум. “Успех в шаге от вас, только руку протяните”, – гласили огромные буквы на обложке… Развернул книгу так, чтобы женщина могла разглядеть только кричащую аннотацию, мелкий шрифт какой издали способен был разобрать разве что орлиный глаз.

– Вы просто так долго выбираете, – умиротворяюще поспешила она.

– Видимо, искомого здесь нет.

– А что вы ищете?

Он поставил книгу на полку. Та с трудом потеснилась между плотными и невысокими книженциями в почти что новеньких мягких обложках, видно, книги эти спросом не пользовались. А, между тем, все они обещали за несколько недель или месяцев помощь обрести счастье или нечто сходное…

– Уже готов поверить, что такие книги не выпускались, – отпуская шутку, Александр по привычке сверкнул белыми зубами.

– Но и я ведь здесь не просто так работаю, – легкая обида, смешавшаяся с толикой грусти, выросла нечеткой крохотной тенью под женскими ногами, и в этом слиянии мизерных чувств таилась незыблемая сила, какая разжигает праведный огонь харизмы. – Это, в конце концов, моя работа…

В библиотеке властно царствовало затишье. Только где-то в соседнем зале шуршат волнами перекатывающиеся страницы. Он приветливо улыбнулся женщине. Настойчивость всегда привлекала его, а тут, по такому пустяку.

– Если настаиваете… – он остановился в двух шагах от женщины. Вместо духов на ней держался пыльный запах стертых страниц. – Пару дней назад натолкнулся на один интересный труд. Философия счастья. Автор, кажется, не упоминался.