Тень ночи

– Ваша дочь очень не любит, когда кто-нибудь из близких останавливается в отелях, – усмехнулся Мэтью.

Наверняка вспомнил, как я взбеленилась, когда он пытался поселить Маркуса и Мириам в мотеле Казеновии.

– Конечно же вы остановитесь у нас.

– Но я нанял жилье на другом конце города, – замялся отец.

– Останься. – Я плотно сжала губы и заморгала, удерживая слезы. – Пожалуйста, останься!

Мне хотелось расспросить его об очень и очень многом. Были вопросы, на которые мог ответить только он.

– Остаюсь, – наконец решил отец. – Когда еще у меня будет возможность пообщаться со взрослой дочерью!

Я хотела отдать отцу нашу спальню. Мэтью все равно не сомкнет глаз, пока отец гостит у нас, а я бы прекрасно устроилась на диване у окна. Увы, такой жертвы отец не принял. Тогда Пьер предложил ему свою постель. Я стояла на площадке и слушала, как отец с Джеком весело болтают, словно давние друзья.

– Думаю, теперь у Стивена есть все, что нужно, – сказал Мэтью, обнимая меня.

– А вдруг я его разочаровала?

Этот вопрос подспудно вертелся у меня в мозгу.

– Разочаровала? Твоего отца? – удивился Мэтью. – Конечно же нет.

– Но я же чувствую, что он испытывает некоторый дискомфорт.

– Что ж тут удивительного? Несколько дней назад он поцеловал на прощание свою четырехлетнюю дочку. Он просто ошеломлен, только и всего.

– Как думаешь, он знает, что через несколько лет произойдет с ним и мамой?

– Mon coeur, я могу лишь предполагать. Мне кажется, да. – Мэтью повел меня в спальню. – Ложись и поспи. Утром все предстанет в ином свете.

Муж оказался прав: на следующее утро отец выглядел спокойнее, хотя я не сказала бы, что он выспался. Да и Джек откровенно зевал.

– У этого мальчика всегда бывают такие жуткие кошмары? – спросил отец.

– Прости, если он мешал тебе спать. Перемены всегда возбуждают Джека. В такие моменты с ним обычно возится Мэтью.

– Знаю. Я видел его, – сказал отец, прихлебывая травяной чай, приготовленный Энни.

Ох эта особенность моего отца! Он все видел, все подмечал. Своей наблюдательностью он превосходил вампиров. В моей голове по-прежнему роились сотни вопросов: о маме и ее магии, о вырванной странице из «Ашмола-782», однако все они куда-то исчезали, стоило мне заглянуть в спокойные отцовские глаза. Его вопросы касались вполне тривиальных вещей. Умею ли я играть в бейсбол и подавать мяч? Считаю ли я Боба Дилана гением? Научили ли меня, как правильно ставить палатку? При этом отец не спрашивал ни о моей жизни, ни о нашей жизни с Мэтью. Его как будто не интересовало, где я училась и даже то, чем зарабатывала на жизнь. Я кое-что рассказала сама, но, не видя его интереса, чувствовала себя весьма по-дурацки. Под конец нашего первого дня, проведенного вместе, я была готова разреветься.

– Ну почему отец не хочет со мной говорить? – спросила я Мэтью, когда он помогал мне расшнуровывать корсет.

– Потому что он сосредоточенно слушает. Твой отец – антрополог, профессиональный наблюдатель. Ты историк. Вопросы по твоей части, а не по его.

– В его присутствии я становлюсь косноязычной и не знаю, с чего начать. А сам он говорит на какие-то странные темы. Например, если в какой-то момент игры заменить питчера хиттером, не погубит ли это матч.

– Такие разговоры отец ведет, когда его дочь подрастает и он начинает водить ее на бейсбольные матчи. Получается, Стивен знает, что не увидит, как ты взрослеешь. Он лишь не знает, сколько времени еще проведет рядом с тобой.

Я присела на край кровати:

– Он был страстным поклонником команды «Ред сокс». Помню, мама говорила, что осенний семестр тысяча девятьсот семьдесят пятого года отец называл лучшей порой своей жизни. Он успел зачать меня и насладиться результативным ударом Карлтона Фиска в шестой игре чемпионата Штатов по бейсболу. Правда, удар не спас его любимую команду, и Цинциннати в конце все-таки разбили Бостон.

– Уверен, осенний семестр тысяча девятьсот семьдесят шестого года был еще лучше, – тихо засмеялся Мэтью.

– «Ред сокс» в тот год выиграли чемпионат?

– Нет. Зато твой отец выиграл, – ответил Мэтью, после чего поцеловал меня и задул свечу.

На следующий день мне нужно было отлучиться по делам. Вернувшись, я застала отца в гостиной. Он сидел один. Перед ним лежал раскрытый «Ашмол-782».

– Где ты это нашел? – удивилась я, машинально вываливая на стол принесенные покупки. – Мэтью обещал понадежнее спрятать манускрипт.

Как и шедевр мастера Габермеля, манускрипт постоянно манил к себе наших детишек.

– Джек принес. Он сказал, что у госпожи Ройдон есть книга про чудовищ. Я захотел взглянуть. – Отец перевернул страницу. Его пальцы были короче, чем у Мэтью, и не отличались ни элегантностью, ни проворством. – Так это отсюда была вырвана страница с изображением алхимической свадьбы?

– Да. В ней были еще две картинки. Одна изображала дерево, другая – двух драконов, проливающих кровь. – Я замолчала. – Папа, я не знаю, вправе ли рассказывать тебе еще что-то. Мне известно о твоей связи с этим манускриптом и о событиях, о которых ты не знаешь, поскольку они еще не произошли.