Тень предателя

Эрик Мазер, стоя спиной к часам, почувствовал, как его сердце бьется в унисон с громко тикающим часовым механизмом. Ему казалось, что сейчас ему отпущено время, один момент, чтобы все взвесить, дан последний шанс, чтобы вернуться и стать прежним. Он мог бы извиниться перед Джанет Бредли, которая показывала ему макет своей последней книги, а потом пересечь комнату и сказать ее мужу: — «Питер, старина, я втянул тебя в нечто такое, чего ты не знаешь…». А что если в Афинах ничего не произошло, никаких контактов не было? Нет, этот момент был дан ему для того, чтобы он насладился последними сладкими глотками из чашки, в которой, он думал, будет горький чай. Следя за тем, как Питер постукивает себя пальцем по лбу, словно что-то пытается вспомнить, а льстецы и подхалимы, затаив дыхание, ловят каждое изреченное им слово, Мазер не испытывал раскаяния. В конце концов, свои самые великие мгновения он переживал тогда, когда превращал неудачу в победу.

Джанет перевернула последнюю страницу альбома «Дитя города», фоторепортажа о Восточных Двадцатых улицах, где она и ее муж, Питер, жили на границе с трущобами Бауэри. Мазер заметил, как дрожат пальцы Джанет, когда она переворачивает страницы. Его буквально потрясла радость неожиданной догадки: Джанет далеко не безразлично то, что книга ему понравилась. А значит, понравился и ее автор тоже, мысленно дополнил свою догадку он. Но вдруг вспомнился немой намек Джерри, что ему, Мазеру, такое не светит, и минуты прекрасных ощущений исчезли. Они более не повторятся, как бы он ни старался! Он уже жалел Джанет так же сильно, как самого себя. Протянув руку, словно ища у нее симпатии, он и сам готов был ответить ей тем же. Но Джанет по-своему объяснила его порыв и, ухватившись обеими руками за книгу, стала искать глазами мужа. С ее губ вот-вот готово было сорваться его имя. Но в этот момент Питер, удовлетворенно щелкнув пальцами, радостно воскликнул:

— Вспомнил, его зовут Никос Скафидас!

Стейнберг, тем временем, повернувшись ко всем присутствующим, воскликнул: — О, черт! Нет ничего удивительного в том, что вы ничего не поняли. Я забыл назвать вам имя того, кто в этом анекдоте…

— Ты всегда забываешь это сделать, Боб! — прервала его Луиза, его жена.

В комнате снова все заговорили. Мазер следил за Джанет, стараясь поймать ее взгляд, ища в нем свое отражение, свои лучшие черты, свое потерянное спасение.

— Джанет… — наконец он поймал ее руку и поцеловал. Если кто и заметил это, то не обратил бы внимания, ибо это было вполне в духе Эрика. Он любил целовать дамам ручки.

Но Джанет лишь ответила:

— Спасибо, Эрик.

— Это прекрасная книга. Да иначе и быть не могло, раз вы ее автор.

Джанет лишь склонила голову в знак благодарности и, чтобы избежать ненужной ей интимности, предложила ему кофе:

— Еще кофе? Я подогрею, если остыл.

Мазер отказался, покачав головой, и заставил ее вытерпеть в течение нескольких секунд его пристальный взгляд. Она мужественно вынесла это, ее волнение выдавала лишь пульсирующая жилка на шее. Джанет упорно отказывалась посмотреть Эрику в лицо и не спускала глаз с мужа.

— Вы его любите, Джанет? — тихо спросил Мазер.

— Да! — Джанет, вскинув голову, порывисто произнесла это слово, словно прокричала шепотом. Мазер почувствовал это сердцем. За его спиной зашипели часы, собираясь пробить девять.

Какая горькая ирония судьбы — сошлись два решающих момента в его такой пустой жизни. Присутствующие зашевелились, молодежи не терпелось поскорее посмотреть фильм, хотя час был уже поздний. Мазер слышал, как Питер пояснял: — В нем, возможно, нет ничего такого, чего бы мы не знали… — Но даже говоря это, глаза его светились ожиданием. Он хотел увидеть эту пленку не менее других.

Мазер позволил себе в последний раз подумать о Джанет: что он будет чувствовать к ней, когда этот вечер кончится?

— Я, пожалуй, тоже пойду, — сказал он. — Я обещал побывать у имажистов.

— Кто такие имажисты? — заинтересовалась Джанет.

— Они не битники и, конечно, не Битлзы. Это современные поклонники Элиота и Юма, но они настолько прямолинейны, что скорее похожи на кубистов, — улыбнувшись Джанет, он легонько погладил ее по щеке: — Спасибо, дорогая, за все.

Когда он пересекал комнату, часы пробили девять.

— Представляете, они готовы идти в лабораторию даже на ночь глядя? — сказала Луиза Стейнберг. Не обращаясь ни к кому в частности, она просто констатировала досадный факт.

Да, готовы, подумал Мазер.

— Черт бы тебя побрал, Питер, — незлобиво чертыхнулась Луиза. Она стала полнеть, ибо любила удобную, полную уюта и тепла жизнь, гордилась своим мужем и держала его под каблуком. Он обеспечивал ей безбедное существование и стал известен как физик, работая под началом Бредли.

— Мы не надолго, — успокоил ее Питер. — Я сам не видал Джанет целую неделю.

— Эрик, пойдемте с нами. Это русские фильмы.