Тень предков

– И ты, Даниил, – обратился князь к боярычу, – ты тоже сегодня спас меня, сегодня я хочу, чтобы мы все стали братьями.

Клятву приносили уже в темноте, разожгли костры и наполнив чашу кровью друг друга, пустили ее по кругу, после чего поклялись в верности, не забыв упомянуть, что Ярослав старший брат и они – как младшие – во всем должны его слушаться.

Первым к их лагерю пришел отряд Путяты ближе к полудню следующего дня, потом дяди Скулди. Ярослав со Святославом уже освежевали медведей, накормив Даниила сырой печенью. Парень потерял немало крови. Туши зверей впечатлили даже дана Сигурда. Этот северный змей никогда не видал таких зверюг. А Ярослав при всех произнес, что он как князь по западному обычаю дарует Святославу рыцарское достоинство и герб, с медведем в серебряном щите.

Так закончилась эта дикая охота.

Глава одиннадцатая. Воином не становятся, воином рождаются и умирают

Назад в деревню охотники вернулись только через три дня. Путь домой занял больше времени, так как с собой пришлось везти раненых и тела убитых. Прибыв домой, в детинце устроили настоящую тризну по погибшему. Нет, сначала отпели, конечно, по христианскому обряду. Предали земле тела павших. А уж потом, ночью, на холме по пояс голые собрались все свободные мужчины и дружинники. В центре разожгли большой костер, и Ярослав как князь-отец погибшего Непряды вышел на поединок против пленного половца. У степняка не было ни одного шанса. Ярослав поиграл с половцем, после чего с легкостью зарубил его, эффектно отрубив ему голову, забрызгивая костер струей крови. После победы Ярослав провозгласил, взывая к небу и воздев над головой меч: тебе, Перун, пусть служит он в загробной жизни моему товарищу Непряде! Воины гудели, звеня мечами. Древний обычай впечатлял своей первобытной мощью. Эти люди, что называли себя христианами, через двести с лишним лет после крещения Руси продолжали верить как в единого бога, так и в своего покровителя, бога воинов – Перуна и воинский рай, Ирий. Неуютно им было, таким вольным, храбрым и необузданным в христианском рае, скучно. Не пришли еще эти люди к смирению. Правду говорили историки, что Русь по-настоящему стала христианской только после опустошения ее монгольским нашествием. Только после того как старый мир полностью был втоптан копытами степных коней в замерзшую землю, окончательно были разрушены узы, соединявшие варяжское братство. Плохо это или хорошо, но Святославу они нравились именно такими.

А потом последовали еще поединки, один за другим. Путята побил пленного половца, потом Скулди и Сигурд. А когда враги кончились, воины устроили танец смерти. Дружинники кружились вокруг костра, мечи в их руках сверкали в темноте полосками стали, и было странно, как никто никого не убил. Святослав в этом не участвовал, он совсем не был уверен, что останется в живых после такого танца. Впрочем, в нем многие не участвовали, это было только для избранных. И только, когда все было кончено, Святослав понял, что это не его танец и не его бог. Перун бог предков, уходящей эпохи, которой рано или поздно придется кануть в Лету. Но почему-то от этого стало грустно.

Ярослав отбыл в Переяславль через пару дней, простившись со Святославом как с братом. Детинец разом опустел, с ним ушли еще две сотни воинов. А потом жизнь вновь пошла своим чередом.

Еще в первый день Святослава встретила заплаканная Аленка. Она кинулась ему на шею и расцеловала в щеки. Святославу даже стало как-то не по себе. Чувствовалось ведь, что она к нему не просто как к другу, а как к мужчине. Влюбилась мелкая, а он что? А он ничего, ну как он может влюбиться в десятилетнюю малышку? Да никак. Просто родная душа, друг, может даже как дочка, но не девушка точно. К тому же после всего того, что произошло, что-то перещёлкнуло в душе Романова. Тяжело ему с ней стало. Нет, он старался быть с ней добр и ласков, приглядывал за ней, чтобы ее никто не обижал в деревне, но сам там появлялся редко. И к кузнецу почти не заглядывал. Слово он свое сдержал, выпросил денег у дяди и выкупил всю семью кузнеца, после чего даровал им вольную. И Ждан, и Никифор поклялись ему за это в вечной службе, там, где он их попросит. И это была их собственная инициатива.