Тень Серафима

В принципе, для Себастьяна подобное условие не играло особой роли, но все же от регулярного ношения он отказался. Во-первых, покой, который давали гиацинты, подозрительно напоминали вечный. Да, он желал покоя, но не до такой степени. Под действием минералов ювелир жил словно в полусне, в непрекращающемся приступе лунатизма, вообще не ощущая себя живым: все чувства подчистую съедали ненасытные камни. Во-вторых, Себастьян решил, что ограждать себя от страданий неправильно – он должен выпить причитавшуюся ему чашу до дна, должен честно заплатить за содеянное.

Поэтому, когда пришли сны, он был даже рад, считая их заслуженной расплатой за совершенный когда-то неисправимый грех. Моник ушла, и ее не вернуть. Моник умерла, и Себастьян духовно умер вместе с нею, добровольно и без колебаний поставив крест на собственной жизни. Иное поведение выглядело в его глазах недопустимым и недостойным: любую судьбу надлежит принимать спокойно, даже если это судьба одинокого изгнанника.

Терзаемый чувством вины, ювелир сам назначил себе наказание, и это немного помогло пережить и смириться. Он запретил себе любые чувства, любые радости, само понятие счастья. И после каждого кошмара просыпался с ожившей глухой болью в сердце, к которой одновременно примешивалось чувство болезненного удовлетворения, знакомое всем, кто занимался самобичеванием. И только эта боль помогала чувствовать себя живым.

В те дни Себастьян дал себе слово, что Моник будет жить всегда – в его снах, в его памяти, в его чувствах. Это все, что он может сделать для нее. Это все, что он может дать любимой в посмертии.

Но все это было давно. Сейчас же он внезапно подумал, что, когда умрет он сам, в целом мире не заплачет ни одна живая душа. Даже единокровная сестра, жизнь которой полностью зависела от него с самого детства, вряд ли огорчится. Уже больше десятка лет Альма провела в одном маленьком монастыре в Аманите, куда он с большим трудом ее устроил. Когда Себастьян навещал сестру, привозя нужные лекарства и средства на содержание, она даже не всегда замечала, что брат рядом, скользя взглядом как будто сквозь. Себастьяну трудно было признать, но этот темный зеленый взгляд становился все более неприятен ему и временами даже пугал.

Прежде Себастьян искренне любил и жалел сестру. Именно ради нее когда-то давно он отважился кардинально изменить жизнь. Условия в общине стали невыносимы, и Себастьян решил бежать в ближайший полис, чтобы там попытать счастья, найти себе применение и заработать хоть немного денег. К его радости, способности сильфа, превосходящие человеческие, упорство и ум легко позволили стать вором, а позднее – профессиональным высокооплачиваемым элитным вором. Ювелиром.

Но ради жизни Альмы, напоминавшей бессмысленное растение, за долгие годы им были убиты десятки людей, его собственная жизнь превратилась в кровавый кошмар. Конечно, Себастьян не имел морального права обвинять в этом сестру и возлагать ответственность на неразумное, по сути, существо. За все в ответе только он. За эту мрачную сказку, у которой не будет счастливого конца.

Иногда ювелиру казалось, будто он чудовищно лжет самому себе. Бережно хранит в сердце образ Моник, желая убедить самого себя, что не такой уж он подлец. Заботится об Альме, пытаясь найти оправдание той жизни, которую сам – добровольно! – выбрал. Где правда, где ложь? Как различить их в собственном сердце, особенно когда в нем царит кромешная темнота?

Самое контрастное из всех возможных, сочетание черного и белого производило удивительный эффект динамики: так чередуются в извечном круговороте ночи и дни, тьма и свет, смерть и жизнь. Лишенный красок мир казался таинственным и притягательным, хоть и немного жутким.

В сильном раздражении Себастьян стукнул кулаком по стене, стремясь избавиться от некстати нахлынувших воспоминаний. К его удивлению, камень под рукой подался, что-то со вздохом просыпалось между пальцев, оставив на стене небольшое углубление. Хм, это нечто новое…

Приглядевшись внимательнее, ювелир обнаружил, что мир окончательно утратил сходство с действительностью, напоминая театр абсурда. Мир был игрушечным! Сплетенным из черного и белого бисера. Убеждаясь в шокирующей догадке, Себастьян еще раз ударил. Нити реальности разорвались, гладкие бусинки бытия одна за другой заскользили под ногами, зашуршали, как внезапный ночной дождь. Он обрел власть над сном!

Войдя во вкус, Себастьян со всех ног побежал по коридору, стремясь увидеть, что ждет его дальше. Знакомые стражи на прежнем месте… Удар, второй. Кукольные тела упали, рассыпались блестящими алыми бусинами. Фонтаны бусин! Неистовое буйство цвета на строгом черно-белом фоне смотрелось дико. В тишине, почти первозданной, Себастьян оглушительно громко расхохотался нелепому контрасту, подспудно надеясь, что в конце концов не сошел с ума.

Это было бы совсем некстати.