Тень сумеречных крыльев (СИ)

Ему доводилось видеть, как работают порталы. Появление таинственной незнакомки не сопровождалось ни выплеском энергии, ни пробоем в Сумраке. Темный был готов поклясться своим цветом: все это время он смотрел прямо перед собой, вспоминая номер Инквизитора, что прилетал за Олегом.

– Спасибо. – Девушка смутилась, но тут же пошла в атаку. Она оправила непомерно широкие на плечах рукава, обмахнула ладонями подол длинной, в пол, темной юбки, тряхнула сложно скрученным пучком на изящной головке и деловито поинтересовалась: – Дата?

– Что? – Глава Дозора лихорадочно пытался прийти в себя. Все это попахивало дурной комедией – или не менее дурной фантастикой времен книжных развалов на рынках. Гостья закатила глаза.

– Год? Месяц? День? – Голос ее выдавал тщательно скрываемое волнение. Внезапно Ольгерд успокоился: если викторианская леди нервничает, значит, все не так страшно, как он тут себе навыдумывал.

– Успокойтесь, пожалуйста. Мы обязательно решим вашу проблему, в чем бы она ни была… – Маг потер большим пальцем экран смартфона – продемонстрировать отображаемую крупными символами дату и время. А также отвлечь неожиданную посетительницу, чтобы украдкой просканировать ее ауру.

Эффект был не тем, которого он ожидал.

Во-первых, посмотреть на девушку через Сумрак не вышло. Нет, все доступные Ольгерду слои оставались на своих местах, и секундный ледяной ветерок, протянувший вдоль спины, сменился уютным теплом привычности мироздания. Но еще через пару мгновений Иной осознал: слои слоями, а гостьи-то в них не видать!

Взгляд словно соскальзывал, сползал, проходил насквозь, не опознавая ни облика, ни ауры дамы. Моргнув и вернувшись к обычному зрению, маг убедился, что девушка ему не мерещится. А сумеречный взор снова давал какую-то невнятицу, спутанную, словно клубок…

«Клубок?!»

Во-вторых, вид на дисплей почему-то крайне взволновал викторианскую леди. Она побледнела, прижала ладони к щекам, а потом ринулась вперед, как регбийный фланкер при виде открытой зоны.

И схватила телефон Ольгерда.

В этот момент произошло столько всего и сразу, что позже глава Дневного Дозора неоднократно пытался как-то восстановить в памяти не столько даже порядок, сколько перечень событий. Или вернее было бы назвать их «видениями»? Тут начинала буксовать не только память, но и присоединившийся к ней здравый смысл за компанию с воображением и критическим мышлением. Ощущение было весьма неуютным.

…Он так же сидел за столом, но стол был не его – да и вообще, скорее, это был столик из тех, что ставят в кафе. Вокруг играла приятная, ненавязчивая музыка и приятно, ненавязчиво пахло лавандой; всего в меру, всего достаточно. В руке был зажат револьвер с потертой рукоятью, со взведенным курком, с матовым барабаном и тяжелым стволом. Гостья, одетая в изящную блузку, расстегнутую ровно настолько, чтобы все еще считаться приличной, и легкую весеннюю юбку, выгодно дразнящую коленками, протягивала к нему руку. В глазах ее было недоумение: словно она хотела что-то сказать, словно она должна была что-то сказать, срочно, непременно, сейчас. Но не успевала...

…Он стоял над кроватью, которая выглядела так, словно видела императора Священной Римской империи Карла Четвертого живым и, что немаловероятно, в процессе отдачи супружеского долга. На кровати лежала гостья – лежала без сознания, одетая в одну только тонкую ночную рубашку. Рубашка на плече была темной от запекшейся крови, а чуть выше на бледной коже открывались две сизо-багровые раны. Лицо девушки было бледным и изможденным, похожим на лицо умершей, однако посеревшие губы и веки закрытых глаз подрагивали, словно там, по ту сторону сна, происходило что-то невероятное и жуткое. Он протягивал к ней руку, осторожно пытаясь ощупать, осмотреть, уловить и понять…

…Он снова сидел за столом, задумчиво роясь в одном из ящиков. Кажется, его целью были орехи: по крайней мере, когда он обнаружил их там, то испытал удовлетворение. Полная горсть лакомства поднялась к плечу, и выяснилось, что эту часть тела использует в роли насеста симпатичная, отдаленно схожая с совой птица, для которой орехи и предназначались. Напротив стояла гостья, одетая в причудливую смесь тоги, пончо и сари – надо отдать должное, весьма идущую к ее фигуре. На голове гостьи ловко и на удивление уместно сидел аккуратный тюрбан; попытавшись поправить волосы, он обнаружил, что тоже носит нечто подобное. А на столе перед ним лежала стопка табличек из непонятного материала, и, протягивая одну из них собеседнице, он заметил, как на поверхности будто сами собой возникают символы незнакомого алфавита…