Тень убийцы

Когда Тень Любви был ребенком, мать однажды взяла его с собой к соседке. Там пахло газом и вареными овощами, и он помнил толстые ноги женщины, когда она сидела за кухонным столом и плакала. У ее мужа нашли затемнение в легких. Размером с десятицентовик. Сделать ничего нельзя, сказала соседка. Доктора посоветовали ей постараться облегчить его жизнь. Тень Любви помнил, как его мать обнимала подругу за плечи.

Теперь он знал, как называется то, что живет у него в голове. Черное пятно.

Иногда невидимые человечки разговаривали с его матерью, касались рук, лица и одежды, даже обуви, чтобы привлечь ее внимание, рассказать, что сделал Тень Любви. Они никогда не ошибались, так она говорила. Они все видели и все знали. Мать била его палкой от швабры за то, что он сотворил. Она ловила его и колотила по спине, плечам и ногам. А потом, когда невидимки уходили, хватала его, плакала, умоляла простить, пыталась стереть синяки, словно они были ваксой для обуви.

Черное пятно появлялось вместе с невидимыми человечками. Когда Тень Любви сердился, оно возникало у него перед глазами, превращаясь в дыру в окружающем мире. Он не говорил матери об этом, иначе она рассказала бы про него невидимым человечкам, и те потребовали бы, чтобы она его наказала. По той же причине он никогда не показывал, что сердится. Неповиновение было самым страшным грехом, и человечки мгновенно возжелали бы его крови.

В какой-то момент невидимки перестали приходить. Его мать убила их при помощи спиртного, так думал Тень Любви. Ее запои были настоящим кошмаром, но человечки были в тысячу раз хуже. И хотя они пропали, черное пятно осталось…

И теперь оно плыло у него перед глазами. Проклятый коп. Дэвенпорт. Он обращался с ним как с грязью. Вошел и наставил на него палец. Заставил сесть. Точно дрессированного пса. «Сидеть, — сказал он. — Говори, — велел он. — Голос!»

Черное пятно начало расти, и у Тени Любви от пережитого унижения закружилась голова. Как с собакой! Он пошел быстрее и вскоре уже почти бежал; тогда он заставил себя замедлить шаг, откинул назад голову и громко застонал. Паршивый пес. Он сжал руку в кулак и изо всех сил ударил себя по скуле. Боль победила гнев, и черное пятно сжалось.

Точно паршивый пес, ты ползал, как пес…

Тень Любви был совсем не глуп. Его отцы начали войну, и он знал, что понадобится им. Он не мог допустить, чтобы его арестовала полиция, по крайней мере не за такую глупость, как обычная драка. Но то, как Дэвенпорт с ним обращался, грызло его изнутри. Проклятый коп заставил его вести себя прилично…

Тень Любви купил пистолет у подростка, занимавшегося грабежами. Не новый, но ему и не требовалось ничего особенного. Он дал пареньку двадцать долларов, засунул оружие за пояс штанов и направился назад, в Пойнт. Он решил, что ему придется найти другое жилье. Он не мог поселиться вместе со своими отцами: они ютились в крошечной каморке. Кроме того, они не хотели, чтобы он принял участие в их войне.

Дом. В прошлый раз, когда он приехал в город, он пошел к Рэю Куэрво.

У Желтой Руки выдался кошмарный день. Началось все с Дэвенпорта, который вывел его из ступора, состояния, которое он обожал. Чем дольше он спал, тем больше откладывал решение своей проблемы. Индеец не мог обходиться без крэка. Он прикусил верхнюю губу и задумался о том, что произошло.

После ухода Дэвенпорта Тень Любви надел ботинки и куртку и, не говоря ни слова, куда-то отправился. Старая белая тетка снова рухнула на матрас и вскоре захрапела рядом с мужиком, который так и не проснулся. Желтая Рука через полчаса вышел на улицу. Он послонялся по местному «Кей-марту», но ушел оттуда с ощущением, что кто-то за ним наблюдает. В «Ларгетто» было то же самое. Ничего явного, всего лишь белые типы в галстуках из искусственного шелка.

Он пожалел, что Джиниль и Ганди нет в городе. Если бы они не отправились во Флориду, они бы все разбогатели.

Джиниль была очень черной. Когда она работала, она заплетала волосы во французские косички и красила губы розовой блестящей помадой. На правой щеке у нее был уродливый шрам, результат необдуманной драки с мужчиной, который держал в руке открывалку для пивных банок. Этот шрам наводил на всех ужас.

Если Джиниль была плохая, то Ганди был поистине кошмарным типом. Такой бледный, точно его лицо выкрасили белой краской, со взглядом, говорившим, что парень вдыхает что-то ужасное. Может, эфир. Или самолетное топливо. Токсические отходы, например. В общем, его глаза всегда были широко раскрыты, а язык то и дело выскальзывал изо рта, совсем как у змеи. В качестве украшения, в придачу к жуткому лицу, Ганди носил на шее стальные кольца, черный кожаный ошейник с шипами и доходившие до колен черные кожаные сапоги. Ему было двадцать — по тому, как он держался, становилось понятно, что он еще молод, — но его тонкие, как шелк, волосы были совершенно белыми. Когда Джиниль и Ганди входили в «Кей-март» белые парни в галстуках из искусственного шелка теряли рассудок. Пока страшная парочка разгуливала по магазину, Желтая Рука выносил в переднюю дверь ящики с добычей.