Тень жары

Я вцепилась в Зину: давай позовем его за наш столик, все растаскивают юношей, а мы что, рыжие? На вздорную эту просьбу (во мне плескались уже три стаканчика "Смирновской") Зина отреагировал крайне спокойно:

– Ты вообще-то в самом деле рыжая, но будь по-твоему.

Пить актер отказался. Он со скучающим видом взирал на сцену, где наконец-то воцарилась нормальная парочка и занялась тем, что мы уже видели в театре, когда ходили на Стриндберга.

Зина рассеянно достал бумажник и якобы что-то поискал в нем – этот жест не ускользнул от внимания молодого человека. Скорее всего, Зина просто намекал, что средствами располагает – в том числе и деньгами салатового оттенка. Молодой человек моментально разговорился.

Сережки? А что, нравятся? Они, между прочим, золотые. Один дружочек подарил, иностранец, из Голландии. Хорошее было время, и работа прилично оплачивалась, не то что здесь... Здесь ребята, в сущности, гроши зарабатывают, приходится консумацией заниматься.

– Чем-чем?  – не поняла я.

Консумация... Грубо говоря, раскручивание клиента.

– Ну, так выпей с нами!  – настаивала я, однако молодой человек вежливо отказывался: нет, спасибо, надо держать себя в форме, возможно, еще придется вернуться на прежнюю работу – если, конечно, удастся помириться с менеджером.

– На работу...  – тупо повторила я – водка давала о себе знать.  – К родному токарному станку.

– Верно,  – живо откликнулся молодой человек,  – именно к станку. К токарному? Что-то в этом есть, иной раз, в самом деле, чувствуешь, что тебя зажали во вращающийся механизм и снимают стружку. Черт с ней, со стружкой, лишь бы платили за ночь по полторы сотни баксов.

Я уже прилично выпила, метафорические ухищрения собеседника осваивала с большим трудом и потому простодушно поинтересовалась:

– Так ты в ночную смену трудишься?  – и живо представила себе завывание заводского гудка, грохот стальных ворот Путиловского завода и череду сутулых силуэтов в бледном свете фонаря.

Когда как, охотно пояснял юноша, это как клиент захочет: в ночную, в утреннюю, в вечернюю или в дневную... Разный народ попадается, часто со странностями. Один турок взял нашего молодого человека на три дня и все три дня употреблял – стеариновой свечкой... А в целом народ, конечно, душевный. Как-то они с одним американцем проторчали в номере целую неделю безвылазно; завтрак им приносили в постель. Хозяин номера брал тарелку и удалялся в туалет, потом доставлял к столу основное блюдо.

Девушка на сцене прекратила свои обезьяньи ползанья по партнеру, уселась на нём, обхватив бедра молодого человека красивыми длинными ногами.

Соображала я все хуже и хуже... Что-то впервые мне приходится слышать про кухню, совмещенную с санузлом; этот американец – что? В туалете яичницу с беконом жарил? Или овсянку варил?

Возможно, откликнулся актер, только каждое утро он доставлял к столу не яичницу и не овсянку.

– Он приносил на тарелке дерьмо,  – трогательно улыбнувшись, пояснил молодой человек,  – Садился рядом и наблюдал. И обязательно требовал, чтобы я пользовался вилкой и ножом. И не очень налегал на гарнир.

– Какой гарнир?

– Обычный... Картошка жареная, зеленый горошек кусочек огурчика...

Я потянула Зину за рукав: где тут можно сунуть два пальца в рот?

Он проводил. Эстетическое впечатление оказалось настолько мощным, что я глубоко – буквально каждой клеткой тела – прочувствовала смысл выражения "вывернуться наизнанку". Вывернувшись, попила воды из-под крана и долго разглядывала в зеркало изнанку своего лица, подбитую бледно-салатовой подкладкой. Коротать время в обществе симпатичного поедателя экскрементов у меня охота отпала.

Однако он покидать нас, судя по всему, не собирался.

– Это так, детский сад,  – мотнул он головой в сторону сцены.  – Для детей пионерского возраста.

Интересно, как выглядят сюжеты для взрослых, подумала я.

Молодой человек, кажется, проник в тайны моих дум и охотно развивал эту мысль; оказывается, смысл в том, как подобран дуэт. Хорошо принимают номер, где девочка лет семнадцати общается со стариком – жирным, грязным и обрюзгшим. Или наоборот – юноша со старухой, у которой телеса волочатся по полу. Успехом пользуется дуэт, где девушку имеет инвалид с одной ногой. Однако лидирует в такого рода шоу-бизнесе на сегодняшний день Блю Джек.

– Мама мия!  – утомленно выдохнула я.  – А у него-то какой дефект? Чего не хватает? Головы? Джек – это ладно. Но почему – Блю?

– Порода такая...

– Порода?  – Зина наконец заинтересовался нашей приятной беседой.

Именно порода, кокетливо двигая плечом, пояснял молодой человек: собаке положено иметь породу. Джек – он дог. Голубой. Потому и – "блю". Джек – это уникальный экземпляр, единственный в своем роде, трудно выдрессировать собаку так, чтобы она наскакивала не на брата по крови, а на девушку.

Мимо нас к выходу прошествовали двое. Я слишком погрузилась в состояние прострации, чтобы обращать внимание на публику – я уже ничего не соображала, абсолютно ничего: перед глазами стоял этот гениальный Блю Джек, пристроившийся сзади к какой-нибудь очаровательной девушке.