Тени кафе «Домино»

– Сегодня уезжает Виктор, я отдаю ему письмо, а через десять дней еду сама. Можно я обременю Вас просьбой? Если да, то сходите к Таирову и спросите, возьмет ли он меня обратно.

Мне не верится, что скоро увижу вас. И жду этого, как гимназистка. Обнимаю вас. Ваша Елена.

Леонидов опустил письмо.

И Тыльнер увидел совершенно другое лицо, насмешливо-ироническое выражение сменилось на печальное и нежное.

– Спасибо вам, Жорж, большое спасибо.

Да за что меня благодарить, если бы в тот день мы не ввалились на хату Новицкого, Казаринов сам бы разыскал вас, и наверняка передал бы что-то важное для вас, на словах.

Леонидов сел к столу.

– Это письмо я могу оставить, или оно пришито к делу?

– Оставьте, никакого дела нет. Есть несчастный случай. А вы не знаете, откуда Новицкий знал Казаринова?

– Он и меня знал. Мы вместе когда-то учились в Катковском лицее. Только выгнали нас в разное время.

– А вас за что?

– Лицеистам было запрещено сотрудничать в печати, а я написал статью о порядках в лицее, об идиотах профессорах, о том, что в коридорах пованивает казармой, да много всего.

– Вы подписались своим именем?

– Конечно, нет, придумал псевдоним, очень актуальный и свежий – «Очевидец».

– И как же вас нашли?

– Московского охранного отделения ротмистр Прилуков этим занимался. Жандармы работать умели. Меня вычислили и выгнали с волчьим билетом. А Новицкого и Казаринова попросили из лицея, наверно, через год. Поэтому мы и знаем друг друга, вернее знали.

Леонидов разлил коньяк.

– Давайте выпьем за упокой души Вити Казаринова. За Новицкого пить не будем, поганый был человек.

Они выпили, помолчали.

– А вы знаете, – Тыльнер закурил, – в Москве объявился Юрий Саблин.

– Быть не может! У него же какие-то серьезные проблемы с самим Троцким.

– Тем не менее, живет в «Метрополе», в номере 405, носит форму командарма.

– Чудны твои дела, Господи. Он же под расстрелом был.

– Это их игры, которые именуются политикой. Значит, Саблин для чего-то понадобился Троцкому.

– Знаете, Жорж, пошли они со своими игрушками сами знаете куда. Но я репортер, а приезд Саблина событие любопытное. Я кое-что знаю, чего не ведает ни один журналист о первом правительстве Украины. Если Саблин, который участвовал в этом балагане, подтвердит это, у меня будет очередная сенсация. А пока давайте-ка, согрею еще кофе и выпьем по рюмке этого чудесного напитка.

Кафе «Домино».

В Кафе «Домино» под потолком висел слоистый дым. На эстраде поэт в бархатной блузе и веревкой вместо банта уныло завывал:

– «Я хочу тебя голую, голую, голую…

Его практически никто не слушал.

Только за одним столом рядом с эстрадой экзальтированная девушка с восторгом глядела на него, да трое в странных блузах с моноклями внимали поэзии.

Один из них вскочил, встряхнул кудлатой головой и крикнул:

– Тихо, хамы! К вам спустился поэт!

Из-за стола вскочил Есенин.

– Ты что, Мишка, с ума съехал, нас хамами называть. Леону разрешили читать, гонорар – бесплатный стол. Вот сидите и пейте.

– Сережа, ты посмотри, люди не любят поэзию!

– Миша, люди поэзию любят, но хорошую.

– Ты хочешь сказать… – поэт Миша угрожающе задвигался.

– Что хотел, то и сказал, а будешь грозить, я тебе ноги вырву и к плечам пришью.

– Да сядь ты, Мишка, – загомонили за столом. – Не связывайся с ним, он же хулиган.

Только девица продолжала смотреть на эстраду влюбленными глазами.

В углу у окна расположилась Баронесса с двумя хорошенькими дамами. Они мило беседовали и пили чай с пирожными местного приготовления.

За соседним столиком гуляли хорошо одетые мужчины, явно провинциального вида.

Один из них повернулся к столу Баронессы:

– Плачу, сколько скажешь за удар. Пошли на лестницу.

– Ты умишко-то совсем пропил, – засмеялась Мария, – а ну, отвали.

– Да ты знаешь, кто я? – крикнул мужик.

– Налетчик ты с гондонной фабрики, сиди тихо, за меня есть, кому слово сказать.

– Ты, бандерша, я тебя… – он вскочил, покатился с грохотом стул.

Из-за соседнего стола поднялись двое крепких ребят, одетых с подчеркнутым шиком.

– Ты у себя в Самаре гуляй, а у нас хороших людей не обижают.

– Да, я что, я ничего, только баба эта меня перед всем кабаком позорит.

– Переживешь. Это наш человек. – Кот взял его за плечо, толкнул и тот уселся на стул.

– Вот и ладушки. – Он повернулся к баронессе, – не прогонишь? Я к тебе на минутку присяду.

– Да хоть на весь день, Спиря, тебе мы всегда рады.

За одним из столов сидела компания молодых людей в кожаных куртках из дорогого хрома. На столе у них было все свое. Порезанный круг колбасы, сало, сыр и спирт.

У стены за тремя сдвинутыми столами сидела шумная актерская компания. Прелестные дамы и мужчины всех возрастов.

На столе – чашки с кофе, тарелочки с котлетами.

Актер с наружностью благородного отца ткнул вилкой в котлету.

– Други, котлетки-то из-под дуги.

Все захохотали.

Он подождал, пока его коллеги утихнут и продолжал:

– Их с водочкой вкушать надо.

– А где ее взять, – вздохнул молодой красавец актер.

– Пойду на промысел, – картинно взмахнул рукой благородный отец.

За столиком, почти у самого входа, сидели Анатолий Мариенгоф, Сергей Есенин, Николай Клюев и Олег Леонидов.