Тени в лабиринте

Пока дежурная возвращалась обратно, в открытую дверь диспетчерской заглянул один из сменившихся водителей. Увидев в пустой комнате нелепо лежащую телефонную трубку, он ее, естественно, поднял. Женщина настойчиво повторила свою просьбу, а шофер возьми и брякни по простоте душевной, что Петра, мол, убили. На чем разговор, собственно, и прервался.

– Дальше – больше. Сегодня, буквально часа два назад, женщина по собственной инициативе явилась в милицию с принадлежащим Моисееву чемоданом. Возвратившись из отпуска, она только вчера узнала о несчастье. Чемодан Петр принес в середине октября и попросил оставить на некоторое время на хранение.

Чемодан сразу же вскрыли по всем правилам, при понятых. Внутри оказались аккуратно уложенные стопки ондатровых шкурок – ровно пятьдесят штук. Настораживал тот факт, что на шкурках отсутствовало клеймо, это при высшем качестве меха! Павлюк допрашивал лично Владимир Петрович, детали ее показаний проверяются.

– Подполковнику передавай привет, – я говорю с нескрываемым интересом, – как он там?

– Да вот шутил давеча, что без предварительного согласия с вами никогда не будет добиваться санкции на арест.

– Ясно. Как Нефедов?

– Валентин просил поздравить вас с праздником. Завтра его выписывают, но с бинтами придется походить.

«А с тех любителей острых ощущений мы спросим, – зло думаю я, – спросим строго. Если пьяный, значит, море по колено, если сильный, можно давать волю кулакам. До чего же опасная это штука – чувство собственной безнаказанности».

– Алло! Вы меня слышите? – заволновавшись, переспрашивает Чижмин.

– Слышимость в порядке. Спасибо, что не оставили меня в неведении. Поздравь ребят от моего имени.

– Обязательно, товарищ майор. А у вас проясняется что-нибудь?

– Пока прояснилась погода. Не знаю только, надолго ли. Лева, нужно поставить в известность мать Тюкульмина.

– Понял, Александр Яковлевич.

– И еще. Выясни, кто вылетал на Кавказ двадцатого октября. Может, промелькнут знакомые имена.

– Сделаем, шеф.

– Тогда у меня все. Звони, если будет что-то новое.

Я достаю из дорожной сумки махровое полотенце и иду в ванную. Там, где нас нет, разворачиваются события. Первое, что приходит в голову, – Кормилин! Замдиректора фабрики мог использовать Моисеева в своих производственных аферах как неприметного «человека со стороны» в соответствии с его профессией.

Вообще, недостатка во всевозможных версиях мы не испытываем с самого начала. Версиях, основанных на предположениях, догадках, интуиции, но не подкрепленных главным – фактами и вещественными доказательствами. А партия меха – это вещдок, добротный, перспективный для дальнейшей разработки. Каким образом шкурки оказались в чемодане водителя такси? Кому они предназначались? Почему Моисеев оставил ценный груз на хранение у своей подруги?

Напротив меня на фоне блестящих плиток голубого кафеля – сорокалетний мужчина с налипшими на лоб мокрыми волосами. Лицо задумчиво-сосредоточенное и, наверное, в такой ситуации чуточку смешное. Кожа совершенно некстати успела обветриться за считанные часы на продуваемом семью ветрами кавказском курорте.

Время неумолимо сжимается под прессом дел. Раздвоиться, чтобы вести расследование в двух городах сразу?

– Ну, старина, – я с укоризной разглядываю в зеркале собственное отражение, – ты что же, начинаешь терять свое главное качество – чувство реальности?

Ладно, будем жить в ускоренном ритме. Полчаса на просушку и доведение до солидного лоска внешнего вида, затем совмещенные обед и ужин, еще одна прогулка по небезызвестному маршруту, вечерний сбор информации и обобщение всех накопившихся материалов.

Звонит Тихоньков и интересуется, где я собираюсь поужинать. Вопрос поставлен весьма своевременно. Предлагаю вместе посидеть в каком-нибудь ресторане на его усмотрение. Андрей выбирает «Бирюзу» и обещает зайти за мной минут через двадцать.

Глава третья

Неподалеку от моря стоят два здания, обособившись от остальных своей архитектурой. Балюстрада «Бирюзы» делает изящный полукруг вверх, с вызовом взирая деревянными резными узорами на грузноватый шлакоблочный параллелепипед санатория «Чайка». От переулка, из которого мы вынырнули, ресторан отделен фонтаном. Возле входа людно, стоит несколько машин с иногородними номерами.

– После торжественной части пришлось сбежать, – сообщает Андрей. – Там должна была выступать наша самодеятельность.

«Знаем мы нашу самодеятельность!» – мысленно я продолжаю за Тихонькова фразу.

– А чем тебе импонирует именно «Бирюза»?

– Хорошая кухня, любопытная публика. Есть и другие нюансы. – Андрей хитро поглядывает на меня. – Кроме того – кратчайший путь к месту гибели Тюкульмина. Парень ведь был здорово пьян, а на машине к скалам не подъедешь, нужно топать пешком.

Вот так. Просто и логично.

Заходим в холл. Швейцар, равнодушно глядя сквозь нас, утверждает, что нет ни одного свободного столика.

– Ну, два-три места при желании всегда найдутся, – миролюбиво говорит Андрей и смотрит на старика в синей униформе насмешливым взглядом.