Тени за тишину в Адском лесу

Сайленс вскинула голову, прижав к себе дочь. Ред мчался по дороге, размахивая серебряным кинжалом, лишь сверкали искры. Его окружили сотни теней, словно воронье слетелось на падаль.

Туда им не надо. Тени скоро его прикончат и начнут искать плоть — любую плоть. На шее Уильям-Энн еще оставалась кровь. Ею займутся следующей. Но и без этого иссушение делало свое дело.

С помощью кинжала Уильям-Энн не спасти. Нужна пыль, серебряная пыль, чтобы засыпать ей в горло. Сайленс пошарила в кармане и наскребла щепотку серебра.

Мало. Этого слишком мало. Благодаря урокам бабки ум успокоился, и все сразу прояснилось.

Постоялый двор близко. Там у нее есть еще серебро.

— Ма… матушка…

Сайленс подхватила Уильям-Энн на руки. Какая легкая — плоть высыхает. Собрав остатки сил, Сайленс побежала через мост.

После того как они тащили труп, руки будто налились свинцом. Труп… нельзя его бросить!

Нет. Не о том она думает. Покончив с Редом, тени займутся трупом, плоть еще достаточно теплая. О вознаграждении можно забыть. Нужно сосредоточиться на Уильям-Энн.

По щекам Сайленс текли слезы, встречный ветер холодил лицо. Дочь у нее на руках сотрясали предсмертные судороги. Если она умрет так, то станет тенью.

— Не покидай меня! — крикнула Сайленс в ночь. — Пожалуйста. Не покидай…

Из-за спины донесся протяжный скорбный вопль. Тени настигли Реда, и вопль оборвался. Тени вокруг Сайленс замирали на месте, их глаза наливались красным.

Кровь. Красные глаза.

— Ненавижу тебя, — прошептала Сайленс на бегу. Каждый шаг был пыткой. Возраст давал о себе знать. — Ненавижу тебя! За все, что случилось со мной. Со всеми нами.

Она не знала, к кому обращалась: бабке или Запредельному. Часто они сливались у нее в уме. Неужели она не осознавала это раньше?

Сайленс продиралась вперед, по бокам хлестали ветви. Неужели впереди свет? Постоялый двор?

Вокруг раскрылись сотни красных глаз. Выбившись из сил, Сайленс споткнулась. Уильям-Энн казалась тяжелой охапкой веток. Дочь трясло, ее глаза закатились.

Сайленс достала остатки серебряной пыли. Хотелось высыпать ее на Уильям-Энн, хотя бы немного облегчить боль, но она точно знала, что это бессмысленно. Сквозь слезы глянув вниз, она обвела их обеих маленьким кругом из серебра. Что еще ей оставалось?

Уильям-Энн, хрипя, билась в конвульсиях и цеплялась за руки матери. Тени, чуя кровь и плоть, слетались десятками.

Сайленс крепче прижала дочь. Нужно было все-таки забрать кинжал. Уильям-Энн он бы не исцелил, но, по крайней мере, она могла бы сражаться.

Без кинжала, да и вообще без всего ей не справиться. Бабка была права с самого начала.

— Тише, милая… — прошептала Сайленс, зажмурившись. — Не бойся.

Тени бросались на ее хрупкий барьер, сыпя искрами. Сайленс открыла глаза. Одни отступали, другие налетали, ударяясь о серебро. Красные глаза подсвечивали корчащиеся черные силуэты.

— Лучик солнца, — шептала Сайленс, с трудом выдавливая из себя слова, — ночь прогонит.

Уильям-Энн выгнула спину и затихла.

— Засыпай… моя… малышка… Пусть исчезнут твои слезы. Тьма окружит нас, но все же… мы когда-нибудь проснемся…

Как же она устала.

«Нельзя было позволять ей идти со мной».

Но тогда Честертон ускользнул бы, а ее наверняка убили бы тени. А Уильям-Энн и Себруки попали бы в рабство к Теополису, а то и хуже.

Выбора не было, как и пути назад.

— Зачем ты отправил нас сюда? — крикнула она, подняв голову к небу. Ее окружали сотни сияющих красных глаз. — В чем смысл?

Ответа не последовало. Как и всегда.

Впереди, сквозь нижние ветви деревьев действительно виднелся свет. Сайленс не дошла до постоялого двора всего несколько ярдов. Она умрет, как и бабка, в паре шагов от дома.

Серебряный барьер исчерпал себя. Сайленс моргнула, баюкая Уильям-Энн.

Эта… эта ветка прямо перед ней. Какая странная форма. Длинная, тонкая, без листьев. Совсем не как у ветки. Скорее это…

Арбалетный болт.

Когда Себруки выстрелила из арбалета, болт застрял в дереве. Сайленс вспомнила, как этот поблескивающий наконечник был направлен на нее.

Серебро.

* * *

Сайленс Монтейн с грохотом вломилась на постоялый двор через заднюю дверь, волоча за собой иссушенное тело дочери. Доковыляла до кухни, едва передвигая ноги, и выронила болт с серебряным наконечником из усыхающей руки.

Кожа стягивалась, тело увядало. Когда сражаешься с таким количеством теней, от иссушения никуда не деться. Арбалетный болт лишь помог расчистить путь, и она прорвалась в последнем отчаянном рывке.

Сайленс почти ничего не видела сквозь слезы. Все равно казалось, что глаза сухие, словно она добрый час простояла на ветру, не смыкая век. Моргать и шевелить губами удавалось с трудом.

У нее ведь была… пыль?

Мысль. Воспоминание. Что?

Она действовала не думая. Банка на подоконнике. На случай прорыва барьера. Одеревеневшими пальцами Сайленс открутила крышку, ужаснувшись, как они выглядят.

«Умираю. Я умираю».

Она макнула банку с серебряной пылью в бочку с водой и проковыляла к Уильям-Энн. Упав на колени, вылила на нее почти всю воду, остаток дрожащей рукой плеснула на лицо.

«Пожалуйста. Пожалуйста».

Тьма.

— Нас послали сюда, чтобы мы стали сильными.