Теофил Норт

— Вы мне велели назваться доктором. Вы мне велели назваться старым приятелем вашего мужа. Я не богатый. Я учу детей играть в теннис. За это много не платят, можете мне поверить. Не будем ссориться, Алиса. По-моему, вы очень умная женщина — и очень привлекательная. Глаза у вас, например, потрясающие. Вы — натура такая яркая, что от вас все время исходят электрические разряды, как от дверной ручки перед грозой. Алиса, не будем ссориться. Возьмем еще по «Ромовому поплавку», и я отвезу вас к воротам на такси. На площади такси стоят и день и ночь. А что я приглашал вас к себе — выкиньте из головы. Черт подери, я думаю, мы достаточно взрослые люди, чтобы просто быть друзьями. Я вижу, вас что-то огорчает. Забудьте ваши огорчения, пусть они останутся на базе.

Она смотрела на меня безотрывно.

— Что вы на меня смотрите?

— Когда я смотрю на мужчину, я стараюсь сообразить, на какого киноартиста он похож. Почти всегда нахожу сходство. А вы ни на одного не похожи. Знаете, вы не очень-то красивый. Я говорю не для того, чтобы обидеть; просто это — правда.

— Я знаю, что я некрасивый, но вы не можете сказать, что у меня гнусное, хамское лицо.

— Нет.

Я привлек внимание бармена и поднял два пальца. Потом спросил:

— А на какого киноартиста похож ваш муж?

Она резко повернулась ко мне:

— Не скажу. Он очень интересный мужчина и очень хороший человек.

— Я же не сказал, что нет.

— Он спас мне жизнь, я его люблю. Мне очень повезло… Ох, если бы моряки увидели нас вместе, это было бы ужасно. Я бы себе никогда не простила. Я бы просто умерла, вот и все.

— Что значит — Джордж спас вам жизнь?

Она задумчиво смотрела в пустоту.

— Норфолк страшный город. Хуже Ньюпорта. Меня выгнали из пяти ресторанов. Ужасно трудно было удержаться на работе. На каждое место — миллион девушек. Джордж начал вроде как ухаживать за мной. Приходил и садился всегда за мой столик. Каждый раз оставлял двадцать пять центов!.. Хозяева в ресторанах всегда норовили попользоваться официантками; даже клиентов не стеснялись. Я не хотела, чтобы Джордж такое видел… и когда я совсем уже отчаялась, он сделал мне предложение. И дал двадцать пять долларов — чтобы оделась получше, потому что брат его там же служил. Джордж знал, что он обо мне домой напишет. Я всем обязана Джорджу. — Вдруг она погладила меня по руке. — Я не хотела вас обидеть, когда это сказала. Совсем у вас не гнусное лицо. Я часто говорю такое, что…

Вдруг Алиса исчезла. Она соскользнула со скамьи и съежилась под столом. Я огляделся и увидел, что в зал вошли двое матросов с повязками берегового патруля. Они приветливо поздоровались со многими посетителями и, прислонившись к бару, стали подробно обсуждать какой-то скандал, случившийся вчера вечером. Посетители включились. Беседе, казалось, не будет конца. Вскоре я почувствовал, что мою щиколотку царапают чьи-то ноготки. Я нагнулся и сердито откинул невидимую руку. Бывают мучения, которые человек не в силах перенести. Я услышал смешок. Наконец береговой патруль покинул «Якорь». Я шепнул: «Они ушли», — и Алиса взобралась на скамью.

— Вы их знаете?

— Их-то!

— Алиса, вы всех знаете. Решайте поскорее — отвезти мне вас на базу или вы зайдете ко мне.

Она посмотрела на меня без всякого выражения:

— Я не люблю больших собак.

— Я вас обманул. Нет у меня никакой собаки. Зато есть для вас хорошенький подарок. — У меня было три сестры младше меня. Девушки обожают подарки, особенно неожиданные.

— Какой?

— Не скажу.

— Где вы его взяли?

— В Атлантик-Сити.

— Ну, намекните хотя бы.

— Он ночью светится, как большой светляк. И если вам ночью станет одиноко, он вас будет утешать.

— Это картинка с Христом-младенцем?

— Нет.

— Ух!.. Часики!

— Мне не по карману дарить часы со светящимся циферблатом… Он величиной с подушечку для иголок. Симпатичный.

— Это такая штука, которой прижимают бумаги.

— Да.

— А обручального кольца у вас нет.

— В тех краях, откуда я родом, их носят только католики. Да и женат я никогда не был.

— Если я к вам пойду, вы не будете распускаться и вообще?

Настал мой черед посмотреть на нее пристальным, непроницаемым взглядом.

— Если мне не будут царапать лодыжку.

— Мне просто надоело сидеть на полу.

— Ну, могли бы помолиться.

Она смотрела перед собой в глубокой задумчивости. Слышно было, как «перекатываются шарики». Она прислонилась к моему плечу и спросила:

— А к вам можно дойти кружным путем?

— Да. Дайте только рассчитаюсь. А потом идите за мной.

Мы пришли к дому и взобрались по наружной лестнице. Я открыл дверь, включил свет и сказал:

— Входите, Алиса.

— О-о, большая!

Я положил пресс-папье на стол посреди комнаты и сел. Она, как кошка, обошла комнату, разглядывая все подряд. И с восхищением что-то приговаривала. Наконец она взяла пресс-папье — вид променада в Атлантик-Сити, украшенный блестками слюды, под прозрачным куполом.

— Вы это хотели мне подарить? — Я кивнул. — Он не… светится.

— Он и не может светиться — даже при самом слабом дневном или электрическом свете. Ступайте в ванную, закройте дверь, выключите свет, закройте глаза минуты на две, потом откройте.