Теория Девушки: Предварительные материалы

Девушка приватизирует всё, воспринимаемое ею. Таким образом, для неё философ является не философом, но экстравагантным эротическим объектом, так же, как для неё революционер является не революционером, но сказочным сокровищем.

Девушка — это потребительский товар, механизм поддержания порядка, производитель замысловатых товаров, оригинальный пропагандист кодов Спектакля, авангард отчуждения; а также она является развлечением.

Когда Девушка говорит жизни «да», она выражает этим лишь скрытую ненависть по отношению ко всему, что превосходит время.

Когда Девушка говорит о сообществе, она всегда, в конечном счёте, думает о конкретном роде, или даже обо всём живом. Никогда о конкретном сообществе: она была бы непременно из него исключена.

Даже когда она верит, что вкладывает всё своё «Я» в отношения, Девушка ошибается," поскольку ей не удаётся вложить туда ещё и своё Ничто. Отсюда её неудовлетворение. Отсюда её «друзья».

Поскольку Девушка смотрит на мир глазами товара, она видит в людях лишь то, на что они похожи. С другой стороны, она считает наиболее личным то, что в ней является наиболее общим: половой акт.

Девушка хочет быть любимой за то, какая она есть, то есть за то, что её изолирует. Вот почему она всегда выдерживает выверенную дистанцию

.

Девушка заключает в себе самой небытие, парадокс и трагедию видимости.

Девушка является основным распространителем социально-рыночного дарвинизма.

Постоянное стремление к совокуплению является проявлением дурной субстанциональности. Его истину следует искать не в «желании», «гедонизме», «сексуальном инстинкте» или каком-либо экзистенциальном содержании, которые Блум столь явно опустошил от смысла, но, скорее, в неистовом поиске какой-либо связи со ставшей недоступной социальной тотальностью. Речь в данном случае идёт о придании себе чувства причастности путём осуществления наиболее обезличенной деятельности, той, которая наиболее тесно связана с воспроизводством рода. По этой причине Девушка является самым распространённым и популярным объектом этого стремления, поскольку она является

инкарнацией Спектакля, или, как минимум, стремится к этому званию.

По мнению Девушки, вопрос итоговых целей всегда был излишним.

В целом, все дурные субстанциальности пользуются инстинктивной благосклонностью Девушки. Некоторым, безусловно, отдаётся предпочтение. Также и со всеми псевдоидентичностями, которые могут извлекать пользу из «биологических» факторов (возраст, пол, объём талии, раса, пропорции тела, здоровье и т. д.).

Девушка добивается неразрывной близости со всем, что разделяет её физиологию. Её функция, таким образом, заключается в поддержании умирающего пламени всех иллюзий непосредственности, на которые впоследствии собирается опереться Биовласть.

Девушка — это термит «материального», марафонец «повседневного». Господство сделало её привилегированной носительницей идеологии «конкретного». Девушке недостаточно сходить с ума от «несложного», от «простого» и от «пережитого»; она также считает, что «абстрактное», «замороченное» является злом, которое было бы разумным искоренить. Но то, что она называет «конкретным», является само по себе, в своей непримиримой односторонности, наиболее абстрактной вещью. Вот щит из увядших цветов, за которым выступает то, для чего она была задумана: жёсткое отрицание метафизики. На то, что её превосходит, у Девушки не просто зуб, но целая пасть бешеной собаки. Её ненависть ко всему великому, ко всему, что не находится в пределах досягаемости потребителя, неизмерима.

В Девушке есть достаточно «реального», чтобы не уступать метафизическому чувству своего небытия.

«Зло — это то, что отвлекает» (Кафка).

«Любовь к жизни», которой Девушка столь гордится, в действительности является не чем иным, как ненавистью к опасности. Следовательно, она публично признаёт свою решимость поддерживать отношение непосредственности с тем, что она называет «жизнью», и что, следует уточнить, подразумевает исключительно «жизнь в Спектакле».