Теория доказывания в уголовном судопроизводстве

- подрывать авторитет правоохранительных органов;

- основываться на сообщении следователем заведомой лжи[238].

Последняя фраза свидетельствует о том, что и этот автор считал прямой обман недопустимым по причине его безнравственности. Таким образом, можно прийти к выводу, что и с этой точки зрения вопрос о допустимости обмана связан с нравственной его оценкой.

Как известно, мораль представляет собой одну из форм общественного сознания, в основе которой лежит "нравственная необходимость согласования поведения отдельного человека или социальной группы с интересами той социальной целостности (социальной группы, класса, общества), к которой они принадлежат. Как общественное явление она выступает в трех формах: нравственности (практики морального поведения), собственно морали (системы идей, норм и принципов, лежащих в основе нравов) и этики (науки о морали и нравах, дающей обоснование соответствующих идей и норм)"[239]. Моральная норма возникает на основе сформировавшихся стандартов поведения, повелевая людям поступать так, как стало общепринятым, обычным. Поэтому не каждая оценка превращается для социальной общности в норму, а только та, которая адекватно моменту отражает потребности и интересы этой социальной общности.

Общие моральные нормы общества приобретают специфические особенности в профессиональной деятельности субъекта, становятся нормами профессиональной морали. "Профессиональная мораль охватывает совокупность нравственных отношений, норм и принципов, отражающих специфику конкретного вида профессиональной деятельности и долженствующих определить поведение лиц, принадлежащих к данной профессиональной группе... Нормы профессиональной морали обеспечиваются групповым общественным мнением"[240]. Групповое общественное мнение - это мнение именно общности профессионалов. Оно может получить выражение в норме закона, а может представлять собой принятое этой общностью правило поведения.

Можно привести множество примеров, когда общая моральная норма "обман недопустим, он безнравствен" фактически превращается в свою противоположность, становясь опять-таки отражением группового общественного мнения профессионалов. Признается нормой поведения военная хитрость, обман противника; медицинской деонтологией считается правомерным обман смертельно больного пациента относительно перспектив его выздоровления; на обмане ожиданий противника, по существу, строится вся теория рефлексивного управления, рефлексивных игр; не считается аморальным самообман субъекта и т.п. Наконец, пора открыто признать, что обман противостоящего оперативному работнику лица не считается аморальным и государством, узаконившим ОРД.

Сказанное позволяет сделать вывод, что признание допустимости обмана при расследовании преступлений исходно связано не с разрешением или запретом обмана в законе, поскольку не всякая моральная норма должна стать нормой закона, а с убеждением в его допустимости группового общественного мнения профессионалов - следователей, прокуроров, судей. Речь идет именно об этой группе профессионалов, поскольку для них обман - средство установления истины, причем, что касается судей, то речь может идти лишь об оценке ими допустимости обмана на предварительном следствии, а не об использовании его в судебном разбирательстве. Последнее недопустимо ни с какой точки зрения, поскольку как раз препятствует установлению истины, точно так же, как недопустим по той же причине обман при производстве судебных экспертиз.

Что же может убедить групповое общественное мнение профессионалов в допустимости обмана для установления истины в процессе расследования? Очевидно, сопоставление морального выигрыша и проигрыша при обмане, поскольку, повторяем, говорить о нарушении закона не приходится за отсутствием такого нарушения.

В.А. Бабич подошел к решению рассматриваемого вопроса со своеобразных позиций. Все тактические средства воздействия следователя на противодействующих ему лиц он разделил на три класса: убеждение, принуждение, хитрость. К классу "убеждение" им отнесены "тактические средства, направленные на формирование у лиц, противостоящих следователю, добровольного отказа от противодействия. В класс "принуждения"... входят тактические средства открытого воздействия на волю лиц, противостоящих следователю, с целью лишения их возможности оказывать противодействие; а класс "хитрость" составляют средства скрытого воздействия, применяемые с целью временного введения в заблуждение лиц, противостоящих следователю"[241]. Выбор тактического средства зависит от конкретной следственной ситуации, определяющей свободу этого выбора следователем. В зависимости от характера противодействия в одних ситуациях следователь может применять разнообразные средства, в других - его выбор ограничен, в третьих - это может быть единственно возможный вариант действий. Возможность выбора - вот тот нравственный критерий, с позиции которого следует оценивать допустимость тактического средства. Этот критерий в представлении В.А. Бабича выглядит следующим образом: