Теория относительности — мистификация ХХ века

Вместо контраргументов по тексту брошюры, академик воздал хвалу теории относительности. «В конце 20 века говорить о классическом сложении скоростей может только человек совершенно не знакомый с состоянием современной науки. Например, атомная и ядерная физика, физика элементарных частиц, лазерная физика, современная техника измерения расстояний и скоростей в космосе немыслимы без специальной теории относительности Эйнштейна».

Учитывая изложенное на первых 20 стр. рецензируемой брошюры, можно спокойно утверждать, что в ХХ веке роль теории относительности в развитии науки и техники — роль мухи или овода на сельскохозяйственных работах.

Еретику, посягнувшему на святое, Барков Л. М. написал: «Можно только пожалеть автора брошюры, что он не понял объяснение де-Ситтера, с которым согласились все скептики еще в начале века».

Для скептиков, понявших, или принявших объяснение де-Ситтера, уместен весьма примечательный случай.

Поздний августовский вечер 1964 года. Мы, тогдашние сотрудники Института ядерной физики: зав. теоретическим отделом профессор Галицкий Виктор Михайлович, его аспирант Володя Якимец и я — лаборант экспериментального отдела, лежим на берегу Обского моря у догорающего костра, вдыхаем перегретый воздух соснового бора и наблюдаем, как на фоне ярких звезд третья ступень ракеты выводит на орбиту очередной советский спутник. Разговор переходит на темы Вселенной. Якимец что-то упоминает о красоте теории относительности, я резко возражаю: «Эта теория — блеф, ее второй постулат не подтвержден ни одним опытом или наблюдением». На лице Виктора Михайловича более чем изумление. Абориген, только что споро наловивший рыбы и накормивший чудесной (по его мнению) ухой, вдруг говорит такие вещи.

— А доказательство де-Ситтера по движению двойных звезд?

— Существующее отклонение в движении двойных звезд по орбитам от рассчитанного по законам Кеплера очень мало. И оно зависит не только от расстояния до звезды, как принято считать, но и от скорости движения звезды по орбите и пропорционально отношению скорости звезды по орбите к скорости света в квадрате.

Виктор Михайлович задумывается. Тишина. Костер угасает.

— Да, вы правы, действительно отклонение равно этой величине с небольшим коэффициентом.

Теперь наступает моя очередь удивляться. Я ничего не говорил ни о коэффициенте, ни о том, что потратил на этот расчет месяца три, правда, будучи студентом. А здесь за пятнадцать минут, в уме!

Мы обсудили разрешающую способность телескопов и согласились, что величину отклонения современным оборудованием обнаружить невозможно.

По возвращении в институт я попытался продолжить наш разговор, но встретил холодный отказ. И хотя в дальнейшем мы вместе выхлебали не одно ведро ухи, к этой теме больше не возвращались.

По поводу «поиска гипотетических частиц „тахионов“» и им подобным.

Частицы, двигающиеся быстрее света, релятивистами в принципе не могут быть обнаружены.

Известно, что любая скорость не измеряется, а вычисляется после измерения пройденного пути и времени. Для частиц, которые двигаются быстрее света, релятивисты в формуле вычисления скорости измеренное время умножают на лоренцевский коэффициент, поэтому вычисленная скорость частицы у них всегда получается меньше скорости света. (см. раздел 6.1).

Заключительная фраза отзыва: «Правда, нет худа без добра. Брошюру можно рекомендовать в качестве теста на некомпетентность. Если читатель говорит, что в этой брошюре «что-то есть», то физики он не знает», — камень в огород В. А. Коптюга за его настойчивость.

После получения рецензий у нас состоялась еще одна встреча, на которой Коптюг сказал: «Вы правы, но я больше ничего не могу сделать. Пишите, поможем опубликовать, возможно, препринт».

13.5. Дискуссия в газете «Наука в Сибири»

Осенью 1996 года я принес редактору газеты «Наука в Сибири» статью «Олаф Рёмер против Альберта Эйнштейна» и на возражение редактора сказал, что Валентин Афанасьевич обещал мне содействие в деле публикации.

После выхода газеты со статьей, позвонил редактору и выразил свое недовольство произведенными сокращениями, на что получил ответ: «Но мы сохранили главное!»