Теория везения. Практическое пособие по повышению вашей удачливости

Другая, большая, часть моей системы включает создание возможных ситуаций, при которых удаче будет легче столкнуться со мной, необходимость рисковать, что позволит идти вперед, даже если предприятие ждет неудача. «Дерево-календарь» прекрасно вписывается в эту модель. Неважно, как пойдет бизнес, я в любом случае буду изнутри понимать процесс запуска стартапа, у меня останутся очень полезные контакты, я обогащусь новыми знаниями в нескольких десятках областей и я получил материал для приблизительно семидесяти пяти шуток о Дилберте. Никто не знает, что будет с этим стартапом после запуска. Единственное, что я знаю, — это то, что мы с партнерами планируем оказаться в выигрыше. С каждым новым знанием и с расширением связей наша стоимость на рынке возрастает.

Глава 36

Обновление голоса — 3

Медперсонал отвез меня в операционную на каталке. Мне уже ввели лекарства, понижающие уровень стресса, и они начали действовать чудеснейшим образом. Мне казалось, что я не могу быть счастливее, чем в тот момент, когда анестезиолог попросил меня отсчитывать от ста в обратном порядке. Я досчитал до девяносто восьми. Мне казалось, я умираю от счастья.

Восстановительный период был скверным временем. Я чувствовал удушье почти каждый раз, когда пытался глотать, и так было на протяжении нескольких месяцев. Я мог шептать, тогда не были задействованы голосовые связки. Но сами связки, должно быть, были где-то на луне, когда дело касалось мозга. Они не взаимодействовали друг с другом.

К счастью, автору комиксов необязательно говорить. Я приступил к работе через несколько дней, как только рассеялся послеоперационный туман. Я ждал. Доктор Берке сказал, что нервы должны регенерироваться во вполне определенные сроки. Через три с половиной месяца, если операция помогла, нервы образуют новые связи между мозгом и голосовыми связками. А после этого приблизительно в течение года можно будет говорить уже действительно нормально. Но это в случае, если операция помогла.

Я часто пытался заговорить в течение этих месяцев, просто чтобы посмотреть, что будет. Но, конечно, мой мозг не был связан с голосовыми связками. Это очень странное чувство. Итак, дома я шептал, писал записки, если находился в шумной обстановке, давился от любого движения в горле и ждал. Я также прокручивал в голове свою аффирмацию, просто так, скорее чтобы подбодрить себя: «Я, Скотт Адамс, буду отлично говорить».

Три с половиной месяца спустя после операции, день в день, Шелли стояла в гостиной и смотрела на меня, не веря своим ушам. Она сказала: «Ты только что... говорил». И действительно. Это не слишком напоминало голос. Это было очень слабо и с придыханием, и я не мог вытянуть несколько слов за раз. Но в четко назначенное время мозг и связки снова обрели друг друга. Это еще не было успехом. Это было началом. Прошли месяцы, прежде чем можно было сказать, что операция имела смысл. И целые миры отделяли меня от воплощения аффирмации, от того, что можно было бы назвать «отлично разговаривать». Но это было уже что-то. Это было много. Я плакал.

В последующие месяцы голос постепенно восстанавливался. Опускание слогов, то, что характеризует спастическую дисфонию, исчезло на 100 процентов, но голос был слабый, неровный и иногда хриплый. К счастью, эти проблемы уже можно было решить, требовалось только время и упражнения. А в этом я уже был человеком знающим благодаря часам голосовой терапии, которую я проходил в поиске лечения, именно тогда я освоил голосовые техники.

Удивительно, но мои мозги в какой-то момент прекратили тренировку плавности голоса. Прошло много времени после того, как мои голосовые связки стали нормально функционировать, и у меня появились трудности с составлением связных предложений.

Я не мог плавно произнести целое связное предложение еще около четырех лет. Но со временем плавность речи тоже вернулась.

Сегодня, через несколько лет после операции, я все еще не могу сказать, что достиг цели, сформулированной в аффирмации, я не «отлично» разговариваю, я даже не уверен, что существует такое понятие. До того как у меня появилась спастическая дисфония, мой голос был сам по себе слабым и гнусавым, так что после операции то, как я говорю, представляется максимальным результатом восстановления. Большую часть моей жизни мой голос не было слышно при фоновом шуме, потому что сама тональность моего голоса совпадала с тональностью гула на заднем плане. Для меня вернуться к норме значит вернуться к поганому голосу. Но я ощущаю это как успех.

К моему удивлению, произошло не совсем то, чего я ожидал. Благодаря в основном голосовым упражнениям, которые я делал до операции, и учитывая то, что доктор Берке предполагал, что всю жизнь моим диагнозом будет «латентная спастическая дисфония», моя история закончилась тем, что голос мой стал даже более функциональным, чем раньше. Я мог разговаривать в шумной обстановке, и, учитывая то, что жизнь полна шума, это очень, очень большой прогресс.