«Теория заговора». Историко-философский очерк

Сразу следует оговориться, что мы вовсе не склонны отождествлять субстанциональность капитализма с деятельностью «тайных обществ». Это бы в известной мере упрощало такое сложное, противоречивое явление культуры и истории, как капитализм. Но несомненно и то, что на глубинном, онтологическом уровне «теория заговора», выступая в роли уникального социокультурного феномена, обязана своим существованием качественным изменениям в общественной, религиозной, экономической жизни стран Западной Европы. Мы не утверждаем, что этнический аспект отныне полностью исключается из «теории заговора». Речь идёт о произошедшем синтезе социального и этнического, когда расовая характеристика перестаёт восприниматься в качестве единственного источника конспирологического конфликта. Субъектом на следующем этапе развития «теории заговора» выступает мировая финансовая система,

толкуемая в качестве инспиратора всех значимых социально-политических трансформаций. Среди конспирологических авторов «нового поколения» мы можем найти примеры осознанного отрицания натуралистических установок расовой конспирологии. Так, современный российский конспиролог размышляет об этническом составе так называемого «комитета 300», о существовании которого становится известно из одноимённой работы Д. Колемана. Данный комитет понимается как тайное мировое правительство, стоящее за всеми важнейшими социально-политическими, культурными и экономическими трансформациями. Размах его деятельности можно представить даже по весьма неполному перечню тех явлений, к которым он причастен: возникновение «Битлз», неофрейдизма, торговля наркотиками, отставка Никсона… Итак, насколько функционирование «комитета 300» определяется этнической принадлежностью его членов? Автор отвечает на поставленный вопрос: «Да, евреи там присутствуют, но не составляют большинства в комитете 300 и к тому же выступают не с этнических позиций, а только как представители одного из отрядов высшего эшелона финансовой олигархии Запада. На таком уровне не принято руководствоваться этническими соображениями» ^{300}

. Более того, интернациональная финансовая система очень рационально использует этнические особенности своих агентов: «А вот когда дело доходит до реализации их задумок, то вот тут-то привлекаемые силы и средства могут быть совершенно разные, в том числе и евреи, и еврейский капитал» ^{301}

.

Новый политико-экономический вектор развития «теории заговора» позволил переосмыслить традиционные представления и схемы. Э. Саттон, один из виднейших современных конспирологов, в работе «Уолл-Стритт и болыпевицкая революция» пытается опровергнуть представление о революции в России как о результате осуществления «еврейского заговора». Последнее утверждение является во многом базовым для расовой конспирологии. Согласно выводам исследователя, успех большевистского переворота объясняется вовсе не активностью евреев, но прямой заинтересованностью крупного бизнеса, преследовавшего весьма прагматичные цели: «Чтобы сохранить Россию как рынок для послевоенного американского предпринимательства» ^{302}

. Поэтому крупнейшие банкирские дома Америки (Томпсон, Морган, Рокфеллер) сознательно «подпитывали» советский режим, рассчитывая на последующие крупные экономические преференции. Расовая конспирология («еврейский заговор») служит средством дезинформации общественного мнения, отвлекая его от реальных участников действа и их истинных мотивов: «Настойчивость, с которой проталкивается миф о еврейском заговоре, наводит на мысль, что он вполне может быть намеренным средством для отвлечения внимания от действительных вопросов и действительных причин» ^{303}. Парадокс ситуации заключается в том, что, поддерживая большевиков, американские финансисты тем самым закладывали «мину» под государственное устройство США. Окрепнув с помощью американских денег, большевизм неизбежно должен был повести наступление уже на саму Америку. А. И. Фурсов в контексте рассматриваемой проблемы отмечает «фатальное» существующее противоречие между социумом-государством и финансовым капиталом: «Интересы значительной части буржуазии объективно носят наднациональный, интернациональный характер (это и есть одно из главных внутренних противоречий буржуазии, её национально-интернациональная нетождественность самой себе)» ^{304}. Положение усугубляется тем, что государства Нового времени, сменившие феодальный тип социального устройства, функционируют как общества национальные, в них «нация» является одним из главнейших объединяющих начал, нивелирующим разнонаправленность индивидуальных интересов и потребностей.