Теория зла

Ничего такого не имелось ни в сейфе Хараша Могильщика, ни на его трупе. Такая новость могла показаться утешительной: на этом, стало быть, все закончилось, но полицейские подозрительны по своей природе. И это правильно, думала Мила. К примеру, она доверяла Эрику, а теперь расплачивалась за это.

– Надя покончила с собой на моих глазах в метро, чтобы оставить для меня подсказку в виде зуба… потому что только я могла опознать Эрика на видеозаписи, – с горечью проговорила Мила: слова буквально не шли у нее с языка. – Но почему Хараш? Какое отношение ростовщик имеет к Винченти и его пьянству?

Мотив личной мести, который работал в случае Роджера Валина и Нади Ниверман, здесь провисал. Кроме того, женщина выбрала добровольную смерть, а Эрик Винченти и массовый убийца объявились после долгого отсутствия и снова растворились в небытии. Все окончательно смешалось и запуталось.

– Проклятием Эрика стало это место, – продолжал Стеф. – Его лицо уже попало на стены Зала Затерянных Шагов, только он этого не заметил, да и я тоже, – добавил он с сожалением. – Я должен был догадаться, что он дошел до ручки и не в силах больше выносить бремя ответственности за все эти неразгаданные жизни. Каждый полицейский вынужден как-то мириться со своим ремеслом, с грязью, которая ему сопутствует. Но мы в Лимбе не охотимся за ворами и убийцами, наш враг – пустота, составленная из ветра и тени. Чем дольше в нее вглядываешься, тем более подлинной кажется она тебе. Она поглощает людей и не возвращает обратно – по крайней мере, такими, какие они были прежде. Нашим коллегам из других отделов и в голову не приходит, будто то, что они расследуют, может их заразить. А пустота однажды начинает говорить с тобой и некоторых даже может завлечь. Подает тебе знак, обещая, что будут и другие. Ты тем временем понемногу уступаешь ей, по частям даришь себя. Но с пустотой нельзя сосуществовать, с ней не вступают в переговоры. В конце концов, ты сам откроешь ей дверь как другу, который просто желает помочь. Она войдет и вынесет из дома все, до последней вещицы.

– Точно как ростовщик, – заметила Мила.

Стеф осекся: об этом он и не подумал.

– Ну да, как Хараш. – Взгляд капитана затерялся в пространстве и в каких-то неведомых размышлениях. – Думаю, Винченти выбрал его, чтобы убить, потому что Могильщик был паразитом, наживался на тех же несчастьях, которые заставляют людей исчезать.

Лицо капитана расслабилось.

– Откровенно говоря, я бы не осудил Эрика за то, что он сделал с тем ублюдком.

Смелое утверждение, компромисс в отношении тьмы. Полагалось бы совсем не так: «мы по одну сторону, он по другую». Но тень всегда пытается распространиться, подумала Мила. И стражи правосудия, в свою очередь, не могут устоять перед искушением исподтишка заглянуть в запретную зону: что там? В конечном итоге всем нужен белый кит, чтобы делать вид, будто гонишься за ним.

Капитан встал со стула, пристально взглянул на Милу.

– Сейчас начнется совещание на самом верху. Но чего бы ни наговорили об Эрике, мы не изменим своего мнения о нем. – Потом добавил серьезным тоном: – Грехи Лимба останутся в Лимбе.

Мила кивнула. Будто отпустила грехи.

22

В Управлении был срочно организован общий сбор.

Присутствовали все шишки, их заместители и аналитики из отдела по борьбе с преступностью. Всего человек пятьдесят. По поводу этого дела все еще соблюдался режим строгой секретности.

Мила вошла в зал вместе с капитаном Стефанопулосом. Обычно простым агентам не дозволялось принимать участие в совещаниях на высшем уровне, поэтому она себя чувствовала не в своей тарелке. Стеф подмигнул ей: сейчас они должны выступать заодно – поскольку в деле замешан Эрик Винченти, все сотрудники Лимба находятся под подозрением просто потому, что работали вместе с ним. Мила чувствовала себя неловко еще и оттого, что была единственной женщиной в собрании.

В этом сборище альфа-самцов бросалось в глаза отсутствие Судьи.

Но хотя высшее начальство не почтило брифинг своим присутствием, дух его витал над собранием. И Мила была уверена, что камера видеонаблюдения, помещенная наверху, вовсе не так неподвижна, как кажется на первый взгляд.

– Господа, если вы займете места, мы сможем начать, – объявил Борис, пытаясь перекрыть гомон у столика с двумя большими термосами кофе, где скопилось порядком народу.

В несколько секунд все расселись по местам.

Пока гасили свет перед показом видеозаписи, Мила испытала странное ощущение. Что-то вроде щекотки в ямке над ключицей, у самой шеи; это, как правило, предвещало всегда одно и то же: что-то вот-вот изменится, и изменится необратимо.

Уже семь лет Мила не испытывала ничего подобного.

Щекотка не обязательно предупреждала об опасности. Возможно, тьма, затаившаяся внутри, оживала и требовала к себе внимания.

Пропыленный луч пересек зал и опустился на экран за спиной Бориса. Показались выложенные в ряд фотографии Роджера Валина, Нади Ниверман и Эрика Винченти.