Теперь ты меня видишь

— У меня еще в школе началось расстройство питания. Я думала, что уже прошло, но не тут-то было. Я сблевываю все, что глотаю. Живу на одном обезжиренном молоке, апельсиновом соке и витаминах.

Я еще раз ткнула ногой подушечку. Зря я вообще потащилась в эту комнату с экранами… Таллок посмотрела на качавшуюся подушечку, потом снова на витраж.

— Знаешь, зачем я сюда пришла? — спросила она. — Чтобы составить текст прошения о переводе.

Прошение о переводе означало добровольное отстранение от расследования. Прошение о передислокации означало конец карьеры в органах.

— Пока что неплохо получается, — продолжила она как ни в чем не бывало, словно мы обсуждали вчерашние сериалы. — Скромно, но без пресмыкательства. В таком, знаешь, слегка извиняющемся тоне, иначе нельзя.

Мне нечего было на это сказать.

— Все друзья — прямо скажем, немногочисленные, — умоляли меня отказаться от этого повышения.

Нужно было ехать домой. Мне такое не под силу. К тому же в ноге проснулся настоящий нервный тик. Если я не встану и не уйду сию же минуту, бедная подушечка для коленопреклонения в любой момент может улететь к чертовой матери.

— Мне говорили, что я не готова. Что нужно повременить. — Она посмотрела на меня. — Но скажи, Лэйси, разве часто подворачивается такой шанс? Следующего пришлось бы ждать лет пять. — Она снова отвернулась и тяжело вздохнула. — И мне казалось, что Лондон — это так далеко…

— От Шотландии? — рискнула я.

Голова Таллок непроизвольно, по-змеиному дернулась в мою сторону, но тут же развернулась обратно к витражу.

— А что ты знаешь о Шотландии?

— Ничего, — честно сказала я. — Ну, почти ничего. Знаю только, что у вас там было какое-то громкое дело.

Таллок молчала.

— Не только громкое, но и страшное. Очень страшное. Не все шрамы затягиваются.

Когда я снова на нее посмотрела, она уже зажмурилась и тянула рукава пиджака, словно норовила спрятать запястья. Почувствовав на себе мой взгляд, она открыла глаза.

— Я так рассудила: ну что уж такого ужасного может случиться в южном Лондоне? Какая-нибудь мелкая поножовщина. Домашняя ссора с мордобоем. С этим я бы справилась. А вот к такому оказалась не готова.

— Ничего такого пока не случилось, — поправила я. В голосе у меня уверенности было куда больше, чем в душе. — Такое

еще не произошло. Одно убийство, только и всего.

На сей раз она не отвернулась. По ее переносице и щекам, что нетипично для женщин с ее цветом кожи, были рассыпаны мелкие веснушки.

По проходу, мимо массивных арок светлого камня, расставленных вдоль нефа, уже брел дьячок, которого я встретила у входа.

Таллок не сводила с меня глаз.

— Полицейских, искавших Джека-потрошителя, буквально распяли. И с тех пор их репутация нисколько не улучшилась. Чарльзу Уоррену даже пришлось уйти в отставку. Я своей отставки ждать не намерена. Понимаешь, Лэйси, я не смогу жить с пятью трупами на совести. Просто не смогу.

Что ж, ее можно было понять. Те несколько часов, когда я считала, что виновна в смерти Джеральдины Джонс, были не самыми приятными в моей жизни. Я также понимала: если убийства будут продолжаться, а преступника не поймают, Таллок возьмет всю ответственность на себя.

— Можно задать вам вопрос?

Если уж она, будучи старше по званию, доверилась мне, то почему бы и мне не высказаться на этот счет?

Она едва заметно пожала плечами. Я расценила этот жест как утвердительный ответ.

— Сколько вы пока что допустили ошибок?

Между ее бровями идеальной формы пролегла морщина.

— Я не…

— Если бы была возможность начать расследование заново, что бы вы изменили?

Она затрясла головой, давая понять, что не согласна на такие правила игры.

— Если бы расследованием занимался более опытный человек, не отягощенный проблемами личного плана, что бы он сделал иначе?

Мы обе смотрели на алтарь, над которым тянулся двойной ряд статуй. Еще выше изгибались дугами три окна в витражах.

— Вы все сделали правильно, — сказала я. — Никому и в голову не придет вас в чем-то упрекать. А что будет дальше — этого уж нам знать не дано. На вашем месте я бы подождала еще хоть сутки.

Таллок уперлась локтями в колени и положила голову в ковш ладоней.

— Как ты думаешь, почему я тебе об этом рассказала?

Да черт тебя разберет!

— Наверное, я просто попалась под руку.

— Я сделала это, чтобы мне пришлось уйти. Рассказав тебе о своих планах, я как будто уже осуществила их. Теперь я не могу вести это дело. Потому что хотя бы один человек в моей команде знает, как я себя чувствую.

— Значит, нам повезло, что я не из вашей команды. — Я откинулась на спинку скамьи, прекрасно понимая, что веду себя развязно. — Вы же сами не раз это подчеркивали.

Она, кажется, хихикнула. Или всхлипнула. Сложно было понять.

— Ты напоминаешь мне одного человека.

— Это хорошо или плохо?

Дьячок прохаживался поблизости от нас и, поймав мой взгляд, указал пальцем на левое запястье.

— Извините, нам пора закрываться.

Мы встали почти одновременно и прошлись до противоположного конца здания. В пустом соборе шаги буквально грохотали.