Теперь ты моя (СИ)

Я осторожно выглядываю, прежде, чем выйти. Все время кажется, что вот прямо сейчас перед носом возникнет здоровенный мордоворот, и затолкает меня обратно в комнату.

Но, к счастью, ничего такого не происходит. На этаже пусто. И всем на меня абсолютно плевать.

Вот уж не думала, что обрадуюсь такому!

На первом этаже приятно пахнет яичницей с беконом. Обожаю такую. Мама часто готовит ее утром. Добавляет моцареллу, иногда грибы или овощи по настроению.

Это и любимое блюдо папы.

Вздыхаю, вспомнив про него.

Пожалуйста, папуль, поторопись!

Пышная улыбчивая женщина в кухне доброжелательно приветствует меня.

Предлагает несколько блюд на выбор, и я, конечно же, выбираю яйца.

Это напоминает о доме. Вызывает хоть какие-то теплые чувства внутри меня.

Домработница, а я так поняла, что это именно она, оказывается невозможной болтушкой. А работа прямо-таки спорится в ее пухлых руках.

Интересно, она хоть знает, на кого работает?

Мне в голову приходит шальная мысль. Макс сказал не глупить, но разве можно упустить свой шанс?

– Скажите, а у вас есть мобильный? – спрашиваю у поварихи.

– Конечно, – улыбаясь отвечает она. – У кого же сейчас его нет?! – искреннее удивление говорит о том, что женщина вряд ли знает о том, что я пленница. Похоже, никаких указаний кроме как накормить меня, ей не давали.

– А… можно мне позвонить? – как-то не очень уверенно произношу я. Не могу пока поверить в то, что удача на моей стороне.

– Конечно, детка.

Женщина достает из кармана белого фартука мобильный. Старый кнопочный телефон. Я такой даже вживую никогда не видела.

Она вытирает его о халат:

– На всякий случай, – поясняет мне повариха.

Передо мной даже выбора не стоит кому звонить. Конечно же папе.

Его номер я наизусть знаю.

В свое время, он заставил меня запомнить эту комбинацию цифр практически насильно.

И вот теперь я ему очень за это благодарна. Отец, как чувствовал, что пригодится.

Гудки кажутся слишком громкими. Буквально каждый отдается в голове гулом.

Сердце ускоряется от волнения. Неужели, я сейчас услышу знакомую речь?

– Да! – папа рявкает в трубку, когда я уже почти отчаиваюсь услышать его голос.

Он сильно взбешен. Прочитать его настроение даже по короткому слову из двух букв очень просто.

– Пап… Пап, это я… – практически шепчу в трубку, боясь заплакать.

Но вместо выражения удивления, умиления или радости, он просто начинает орать на меня. Снова.

– Аля! Ты совсем рехнулась?

Мне кажется, состояние отца сейчас нисколько не отличается от того, в котором он находился после моего возвращения домой.

Пожалуй, оно даже хуже.

Я и через невидимую сеть, разделяющую нас, чувствую с каким презрением и раздражением он отвечает мне.

– Папа, ты о чем вообще? – я тоже повышаю голос от обиды.

Домработница учтиво выходит из кухни.

– Я видел, чем ты, ДОЧЬ, – он с нажимом произносит это слово. Да что там произносит? Рвет глотку так, что у меня горло болезненным спазмом сводит от страха, – вчера занималась!

Смутно припоминаю, что Максим что-то там говорил про видео, про то, что папа с удовольствием посмотрит… И он снимал меня… У него в руках был телефон…

От ужаса у меня конечности моментально становятся ледяными. В груди что-то скручивает, и начинает тошнить так сильно, что я рефлекторно зажимах рот.

– Пап, он меня заставил, – дрожащим голосом лепечу я. Отца теперь ничем не переубедить.

– А стонать, как шалаву ебливую, он тебя тоже, сука заставил?

Перед глазами встает перекошенное от ярости лицо папы.

Я едва ли не роняю из рук телефон.

Падаю на стул, потому что ноги подкашиваются.

Изображение уплывает, растворяясь в слезах.

– Саша, – где-то на фоне слышу взволнованный мамин голос.

Она еще что-то говорит, но не разобрать. Потом шум. Вскрик. Он что? Он ударил ее?

– Ты хоть знаешь, что будет, если эта запись попадет ни в те руки? – по частым всхлипам папа, видимо, понимает, что я еще здесь. – Отвечай! – в нетерпении рычит он.

Не хочу об этом думать! То, что видео просто существует – гадко само по себе. И, конечно, я до одури боюсь стать звездой интернета.

– Нет, – выдавливаю из себя ответ.

– А я знаю! Нас, Алевтина, втопчут в дерьмо, да так, что выбраться оттуда мы в жизни не сможем! Ни я, ни ты, ни Инга. Никто! Мы все потеряем, слышишь! Все!

– Папочка, пожалуйста, прости, – бормочу я. – Пожалуйста, папулечка…

Я молю прощения от страха. Это единственная сила, которая движет мной.

– Когда я тебя вытащу, ты у меня в институт благородных девиц уедешь! На три года! Пусть там из тебя всю дурь выбьют, раз я не смог! Вырастил неблагодарную шлюху!

Слова отца бьют так больно, что я забываю дышать.

За что он так со мной? Почему?

Разве, папа не должен любить меня, защищать?

А он…

Кажется, там, на заднем фоне скулит мама. Или это мой собственный внутренний вой стоит в ушах?

– Он уже порвал тебя? – очередной вопрос отца вызывает на моем лице нервную усмешку. – Ну, ничего… – отвечает он сам себе, будто успокаивая. – Это поправимо – зашьем и будет, как новенькая…

Я больше не в силах слышать папин голос. Рука с телефоном сама отпускается на стол.