Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна

– Ей-богу, Марат, – сам Святой Дух вселился в тебя! –вторила ей восхищённая Юлька.

– Как ты вообще это делаешь?! – с невероятной завистью и удивлением вопрошал Денис.

Словом, все меня хвалили.

Тут мой триумф был прерван. Все в одну секунду затихли и стали прислушиваться. На лицах одноклассников читался ужас.

За дверью шёл разговор. Говорили Нина Ивановна и Снежана Владимировна.

«Ну, всё, – я пропал!» – подумалось мне на секунду.

– Так-так, что, значит, он там ещё про меня говорил-то? – строгим голосом вопрошала Снежана Владимировна за дверью.

– Ой, много чего ещё сказать успел, – сокрушалась там же Нина Ивановна. – Сказал, что вы дочь самого Вельзевула!

– Так-так-так, – с воинственным прицокиванием отвечала рассерженная русичка. – Ну я задам взбучку этому проповеднику!

– Ой, вы уж постарайтесь! – сокрушённо воскликнула Нина Ивановна. – Я уж вчера пробовала с ним по-хорошему поговорить, – не выходит. На контакт не идёт…

– Ну ничего! – всё так же воинственно воскликнула Снежка. – Он у меня мигом на контакт пойдёт! Мало не покажется!

– Ну, я пойду, – мне пора уже. – после недолгой паузы со вздохом сказала Нина Ивановна

– Да-да, идите, конечно… – извиняющимся тоном произнесла «блудница вавилонская». – Спасибо, что сказали мне.

– Ой, не за что! Это же моя работа, – донёсся из коридора удаляющийся голос старой немки и звук её удаляющихся шагов.

У самой двери класса раздалось злобное частое цоканье каблуков, а за ним последовал краткий скрип резко открывающейся двери.

Все замерли от какого-то непреходящего, совершенно инфернального, воистину лавкрафтического ужаса.

На пороге стояла, расставив ноги, Снежана Владимировна. Лик её был ужасен. Она напоминала горгулью из сгоревшего недавно Нотр-Дама.

– Та-а-ак! – завопила она, уставив руки в свои объёмные бока (сегодня на ней было очень короткое, плотно обтягивающее её пышные формы красное платье с глубоким вырезом на груди). – Это ты что себе позволяешь, а, мудак ты мелкий?! Да я таких как ты живьём ем.

– По вам видно! – с улыбкой ответил я.

Все расхохотались.

– Вы слишком толстая и должны похудеть! – продолжал я, откидываясь на спинку стула и взваливая одну ногу на другую.

По классу прокатилась волна тихих, изо всех сил сдерживаемых смешков.

– Я, конечно, всё понимаю… – продолжал я, окончательно переходя на фальцет. – Стрессы там, возраст, болезни всякие: сахарные там, венерические и так далее, – много их…

Но право же, учительница должна оставаться красивой при любых обстоятельствах.

За это, собственно, я и уважаю так американских женщин: за то, что они могут оставаться красивыми даже будучи жирными и ленивыми. У нас в России всё с этим не так. Девушки у нас очень быстро теряют молодость и красоту и становятся зачуханными.

И это плохо.

Да, очень плохо.

Тут Снежана Владимировна разошлась не на шутку.

– Уродец! – крикнула она, влепив мне здоровенную плюху.

От дальнейшего рукоприкладства, однако, русичка к моему удивлению воздержалась. Вместо этого она прошла на своё учительское место и развалилась в кресле.

– Итак, дети, – громко произнесла она, – мы сейчас будем писать диктант. Марат идёт к доске.

Я спокойно вышел к доске. Училка стала диктовать словарные слова. Я почти всё написал правильно. Ошибся только в слове «палисадник».

– Так-так-так… – задумчиво произнесла Снежка, явно раздумывая о том, как со мной быть. – Пишешь ты, дружок, как курица лапой! Это двойка!

Я уж хотел было сесть, но не тут-то было.

– Э, дорогой! – злобно окликнула меня эта тётка. – А морфологический разбор за тебя Пушкин делать будет?!

Короче, весь урок она гоняла меня по разборам: морфологический, фонетический, синтаксический и невесть какие ещё.

Эти разборы, надо сказать, больная тема российской школы. За всю жизнь я не встретил ни одного школьника, который бы нормально её знал. А ведь были среди моих знакомцев и ученики гимназии при МГУ, и воспитанники лицея при Высшей школе экономики. Тема эта вообще очень трудная и при этом совершенно ненужная с точки зрения постановки грамотного письма. По-хорошему заниматься ею должны студенты-лингвисты, а не простые школяры. Но Министерство образования (теперь уже – просвещения) считают по-другому…

Словом, выставила мне Снежка целую колонку двоек да и отпустила.

Отпустила, но отнюдь не с миром…

Следующим уроком у нас была история.

Едва прозвенел звонок, я тотчас же рванул в 43-й кабинет. Там меня уже ждал Сергей Александрович. Он сидел за столом и что-то писал.

– Ну, здравствуй, Марат! – радостно произнёс он, вскидывая руку в фашистском приветствии.

– Здравствуйте! – сказал я, следуя его примеру.

Надо сказать, когда я кинул первую в своей жизни зигу, то боязливо оглянулся на дверь: не смотрит ли кто? Там никого не было.

– Ну, давай, рассказывай! – ясновельможным фальцетом произнёс учитель. – Я тут слышал, ты проповедь читал. Про грехи там всякие…

– Ой, Сергей Александрович, – начал я, – тут такое дело… Вы не поверите!..

Дальше я кратко, но вместе с тем содержательно и красочно изложил события, произошедшие со мной вчера и сегодня.