Теплое сердце зимой

Первый сын с безупречной родословной, со всеми пальцами на руках и ногах.

И вот он здесь.

Блэй противился волне воспоминаний, но она накрыла его с головой. За столетия войны вампиров с Обществом Лессенинг было всего несколько поистине трагических событий. Однако набеги можно приравнять к сбросу атомной бомбы, лессеры напали на засекреченные дома аристократов, вырезали не просто семьи, а целые кровные линии. Семья Куина была в том числе, и он тоже должен был погибнуть той ночью, если бы его не изгнали за гетерохромию.

Его голубой и зеленый глаза долго отправляли ему жизнь, по крайней мере, так это воспринимали его родители и их племя. Однако это и спасло его.

По просьбе Куина Блэй отправился в их особняк на опознание тел, среди которых было и тело Лукаса. Блэй собственными глазами видел его… и там должно было все закончиться, череда потерь, с погребением тел на территории особняка. Но нет. Общество Лессенинг вернулось.

И Лэш оживил Лукаса.

Что было дальше — неизвестно, и никто не просил Лукаса поделиться подробностями, но спустя год его обнаружили в масляной цистерне на заброшенной территории врага, его оживили и сохранили благодаря сущности Омеги. Именно Куин нашел своего брата, и он опознал его по золотому перстню, который ему вручил их отец после превращения.

Он подвергся ужасным пыткам, изломанные кости по всему телу, синяки, порезы, ушибы. А также психологическая травма. Братство привезло его сюда, в учебный центр, и с тех пор Лукас потерял нижнюю часть своей ноги, ампутация была необходима для спасения его жизни.

Учитывая условия, в которых Лукас родился и жил, такого никто не мог предвидеть. Если бы мир жил по законам логики, если бы события развивались исходя из исторической предрасположенности, Лукас должен был заключить брак с женщиной подходящего рода. Он бы посещал встречи Совета вместе со своим отцом, наслаждался празднествами. Он бы проводил время с вампирами своего статуса, с пониманием, что денег у него больше, чем он мог потратить, и что его положение в обществе непоколебимо.

Но ожидания блекли на фоне судьбы.

В хорошем и плохом смыслах.

Например, кто бы подумал, что Куин станет полноправным членом Братства черного кинжала?

Или что он решит остепениться. Создать союз с лучшим другом, который любил его еще с юношеского возраста.

Лукас был прав в одном. Два брата поменялись местами.

Ужасно, что падение было столь жутким.

Порез от бумаги.

Огромный, необъяснимым, странный.

***

Когда Куин очухался от анестезии, первой его мыслью стала мысль о том, что кто-то взял манильскую папку[5], новую манильскую папку и отхлестал его по нижнему прессу. Только так можно объяснить приятное покалывание в районе бедренных косточек, прямо под пупком. Вот только… дискомфорт чувствовался не на поверхности, кожей. Ощущения шли из глубины.

Поэтому скорее было похоже, что его внутренности решили лизнуть конверт «Publishers Clearing House»[6].

Куин открыл глаза прямо перед тем, как прийти к заключению, что он пережил нечто очень серьезное на хирургическом столе.

Медицинская лампа над его головой вернула его сознание, как и неугомонное пиканье, указывающее, что с его сердцем, очевидно, полный порядок.

Еще хорошие новости…

Без предупреждения над ним появилось лицо.

Мэнни Манелло.

На шее темноволосого мужчины висела хирургическая маска как пустой мешок из-под зерна. Когда он улыбнулся, показались белые зубы без выступающих клыков, а его глаза лучились добротой.

— Ты в порядке. — Мэнни показал большой палец. — Внутренних повреждений нет, но хорошо, что мы уже удалили твою селезенку. Такое ощущение, что твои органы потеснились, уворачиваясь от ножа. Учитывая, какие органы могли быть задеты? Ты счастливчик.

— Спасибо, Док. — Куин прокашлялся, горло болело после интубации. — Где…

— Я приглашу твоих родных.

— Ничего если…

— Да, дети могут присоединиться к тебе. — Мэнни похлопал пациента по колену. — И ты не задержишься здесь надолго. Возвращайся в особняк, как только сможешь стоять на ногах.

— Кайф. Ты супер.

— О, не прекращай хвалить меня. И давай уже позовем твою семью.

Хирург подошел к двери и открыл ее, и первой вошла Лейла. Избранная несла Рэмпа на руках, и ее красивое лицо было полно тревоги… но беспокойство исчезло, когда Куин хлопнул в ладоши.

— Вот он, мой парень, — сказал Куин, нажав на кнопку и поднимая подголовник больничной койки. — И самая лучшая мамэн на свете.

Блэй шел следом, держа Лирик, и когда малышка увидела своего отца, она сразу же протянула ручки в поисках контакта.

— О, милая, папочка в порядке. — Куин взял сначала ее, отложив пульт и устроив малышку на кровати, предварительно поцеловав своего супруга. — Все хорошо.

Лирик прижалась к его груди и уютно свернулась, пухленькая, теплая, идеальная, нашла любимое место на сгибе его шеи. Закрыв глаза, Куин сделал глубокий вдох и ощутил запах Деситина[7], свежего подгузника и детского шампуня «Aveeno»… и когда ее маленькая ножка в носочке уперлась ему в живот, он почти смог скрыть гримасу боли.

— Нет, я держу ее, — сказал он Блэю. — Все нормально. И поцелуй меня еще.