Теплыми руками

Я несколько раз ткнул перед собой кулаком наугад. Существо взвизгнуло и отлетело в сторону. Я бросился вперед. Незнакомец метнулся к выходу, но мне удалось схватить его за пиджак и повалить на нары. Тот отчаянно сопротивлялся. Я ударил еще раз, целясь в то место, где должные были быть ребра незнакомца. Прижатый животом к нарам незнакомец взвыл нечеловеческим голосом:

– Лучше убей, гад!

Стараясь говорить спокойно, я спросил:

– Здесь должна быть женщина. Где она?

– Я не женщина.

– Ты не ответил на вопрос.

– Не знаю!.. Я здесь совсем один.

Голос показался мне знакомым, и я спросил:

– Ты кто?

– А ты кто?.. И вообще не дави мне на шею, позвоночник сломаешь.

Я чуть ослабил захват. Задать следующего вопроса я не успел – за дверью захохотали и в камере вспыхнул яркий свет. Несколько секунд я с удивлением рассматривал своего противника, а потом плюнул с досады и отпустил его. На нарах лежал всклоченный и одичавший Гриша.

Пару минут мы приводили себя в порядок, искоса посматривая друг на друга. Гриша сердито сопел и никак не мог зашнуровать дрожащими пальцами шнурки потерянного в пылу схватки ботинка. Я поднял с пола рукав его пиджака и положил рядом с Гришей. Он благодарно кивнул.

– Давно ты здесь? – спросил я.

– Второй день, – голос Гриши трагически дрогнул.

– Ты сильно изменился, – заметил я. – У тебя такой робинзоновский вид, словно ты прожил тут лет пять.

– Меня допрашивала Шарковская.

– Та или другая?

Гриша не понял шутки и выругался.

– Конечно та.

– Сочувствую. Что же она хотела?

Гриша пожал плечами.

– Черт ее знает. Сначала она расспрашивала меня, о чем мы болтали на вечеринке после твоего освобождения. Потом рассматривала списки по распределению участков, – их отобрали у меня при обыске, – а затем целых полчаса молча курила у окна.

Новость о списках насторожила меня. Я почти забыл об их существовании.

– Зачем Светке списки? – спросил я.

Гриша немного успокоился. Он сел и вытащил сигареты.

– Ты знаешь, – прикурив измятую сигарету, заговорил он. – У меня сложилось такое впечатление, что она и сама толком не знает, зачем они ей нужны. Кирпич-то уже свистнули и это все знают.

– Значит, ты так и не понял, чего она хотела от тебя?

– Нет… – Гриша обиженно хлюпнул носом. – Этот следователь не женщина, а змея подколодная. Она хотела меня завербовать в осведомители.

Я улыбнулся.

– Понимаю. Ты не согласился. Тогда Светка сказала, что подсадит на ночь к тебе в камеру какого-нибудь типа со строго определенными сексуальными наклонностями. Такая провокация в ее стиле. Ты, конечно, занервничал. Когда охотник вдруг превращается в добычу, он поневоле начинает нервничать. Но зачем Светке вдруг потребовался доносчик?

– Понятия не имею, – Гриша развел руками. – Кстати, Светка сказала, что тот тип, которого она подсадит ко мне в камеру, любит называть свои жертвы "Раечками". Я здорово испугался.

– Ладно, все уже закончилось, – я подошел к двери и стукнул по ней кулаком. – Эй, служивый!

– Ну, что? – сразу же послышалось из-за двери.

– Где моя жена?

– Не беспокойся, в целости и сохранности. Светлана Петровна бережет ее как зеницу ока. Она забрала ее к себе домой, – охранник немного помолчал и добавил. – А вот тот торт, сука, который ты мне подсунул, я тебя никогда не прощу.

Я засмеялся.

– А-а-а, старый знакомый?

– Старый? Я посмотрю, каким ты завтра после допроса станешь.

Охранник смачно плюнул и ушел.

Я вернулся к Грише и присел рядом с ним на нары. Мы проговорили больше часа. Гриша окончательно успокоился и даже поведал мне о сердечной слабости к адвокату Надежде Петровне. По его мнению, между сестрами практически не было ничего общего. Я засомневался. Тогда Гриша принялся перечислять мне все те маленькие отличия, которые ему удалось заметить, пообщавшись с обеими сестричками. Правда, все они носили чисто условный характер и выражались в динамике движения лица, скорости реакции и тому подобное. Например, когда Надя прикладывает свой пальчик к носу, (излюбленный жест сестричек) она прикладывает его под углом в тридцать градусов, в то время как Светка делает тоже самое, но под углом в сорок пять и даже чуть больше.

Я скептически улыбнулся и сказал, что различать сестер при помощи транспортира и секундомера занятие довольно хлопотное. Мы снова заговорил о списках. Мне никак не удавалось понять, зачем вдруг они потребовались следователю. Гриша снова пожал плечами и сказал, что списки существуют не в одном экземпляре. Светлане понадобился только один, а об остальных она даже не спросила.

Ночью я долго ворочался с боку на бок, пытаясь разобраться в происходящем. Но любая версия шла к чертям, как только я вспоминал реплику Гриши о том, что на заключительной части допроса Светлана курила у окна, забыв о существовании задержанного. Мне казалось, что я даже видел спину следователя и краешек ее задумчиво наморщенного лба. О чем она думала, а точнее говоря, замышляла, было просто невозможно понять.