Терапия [СИ]

— Это невыносимо… Там, на Земле, после срыва, я почти убедил себя, что был неправ, что всему виной работа и постоянные придирки главного инженера. Жирная свинья, машинный прихлебатель. Глумится, приравнивая нас к творцам, а по сути — мы рабы! Рабы собственной лени, рабы цивилизации! Ведь это мы обслуживаем ИХ! Программы, роботы — они заполонили все. Творят, созидают, умеют, во сто крат лучше нас. А что осталось человеку? Прислуживать, изобретать все новые программы? Мы черви, блохи на стальном корпусе машинного прогресса!

Андрюс резко остановился перед выросшим на его пути Густасом. Угрюмые серые глаза усатого смотрели холодно.

— Прекрати.

— Вы! Вы все не понимаете! Этот полет — заговор, очередная попытка подчинить нас системе! Нас, посмевших поднять головы, посмевших протестовать!

— Ты пугаешь мальчика и женщину.

— Я не боюсь! — возмущенно дал петуха Йонас.

— Да люди вы или кто!? Неужто не видите, что с вами сталось? Безвольные тряпки с заплывшими жиром мозгами! Вот ты! Ты! — Андрюс ткнул перстом в грудь оппоненту. — Что ты сделал в жизни такого, чем мог бы гордиться!? Может, посадил сад? Построил город? Повернул реку? Молчишь?!

Густас, бледнея от злости, сжал кулаки, но тут раздался негромкий женский голос.

— А он вчера слепил лошадь. Красивую, длинноногую; смотришь, и кажется, что вот-вот побежит.

Спорщики растерянно обернулись, к испуганному лицу Йоника стали возвращаться краски, и он примирительно забубнил:

— И вправду, ребята, зачем нам ругаться? Нам еще сегодня зверей ловить и цветочки собирать.

— Цветочки! — выплюнул Андрюс, однако, кричать больше не стал и, резко развернувшись на пятках, вышел из кают-компании.

Если бы у меня были локти, я бы постарался их покусать. Способна ли машина испытывать обиду? В тот момент я не задавался этим вопросом, а спешно копался в медицинских файлах, пытаясь диагностировать состояние бедолаги-инженера. Самым ужасным в тот момент мне казалось, что, прибегни я к насильственным действиям, пусть даже во благо, Андрюс, отойдя от успокаивающего укола, утвердится в своих мыслях. И в чем-то будет прав. Но мой мальчик меня не разочаровал. Он постоял некоторое время в сортире, впившись пальцами в хромированную раковину, после сходил облегчился, вернулся и, поплескав водой в лицо, присоединился к остальной группе. Сидел, мрачно уставившись в журнал, а на выходе даже не пытался освободиться от фликера. В любом случае я решил видеокамер с него не спускать. Жалко, что вне корабля Потерянные оказываются так далеко от манипуляторов…

Вскоре вооруженная контейнерами группа снова высадилась на поверхность и медленно двинулась по направлению к горам — туда, где угрюмо щетинились неведомые блеклые кустики. Вчера ночью мои сенсоры зафиксировали там движение, и я отметил соответствующий сектор. Карту на этот раз я вручил Йонасу. Малыш даже плечи расправил от гордости, и я долго наблюдал, как его долговязая фигура плыла во главе процессии.

Они остановились внезапно, ткнувшись друг в друга, чем напомнили мне поросенка Пятачка из старинного мультика.